. Можно ведь и об этом написать, не правда ли?»
Но подобные мысли, посещавшие Самойловича в минуты душевной слабости, быстро сменялись другими: «А кто же сможет помочь всем этим несчастным, доверившимся моему попечению? Кроме меня, никто. Сейчас я знаю о моровой язве куда больше, чем многие мои коллеги и даже наставники в Киевской академии и в Петербургском генеральном сухопутном госпитале. Даже признанный специалист доктор Ягельский, знаток борьбы со всяческими заразами, и тот не знает, что еще до знакомства с ним в 1770 году я уже два года отслужил лекарем в Копорском полку и именно тогда хорошо познакомился с беспощадным нравом треклятой “черной смерти”. А раз так, значит, мне и карты в руки…»
И снова доктор Данила, отбросив сомнения, загнав куда-то глубоко внутрь своей сущности постоянно присутствующее чувство страха перед чумной заразой, поднимался на ноги и отправлялся в палаты к больным, стараясь хоть как-то облегчить их страдания, отыскать брешь в «стройных колоннах» наступающего по всему фронту противника. Девочке, которой доктор Данила оказывал помощь в присутствии Ягельского, стало хуже. Самойлович, осмотрев ее вновь, пришел к выводу, что необходимо срочно провести вскрытие бубонов в области паха. Это малое оперативное вмешательство необходимо было сделать немедленно, и доктор Данила распорядился перенести девочку в операционную. Там он ланцетом один за другим вскрыл три правосторонних и два левосторонних бубона. При этом не заметил, как случайно слегка порезался тем же самым инструментом…
На темную язву на безымянном пальце левой руки, появившуюся на месте пореза, доктор Данила обратил внимание только через несколько часов, когда почувствовал, что головная боль у него резко усилилась. Теперь его голова просто раскалывалась, веки глаз стали неподъемно тяжелыми, будто на каждую ресницу привязали по свинцовому шарику. Время от времени накатывалась тошнота, при этом будто чья-то рука изнутри сжимала ему желудок. Затем появилась глухая боль в правом паху.
Проанализировав собственное состояние, доктор Данила пришел к выводу, что заразился во время операции и теперь ничего хорошего его не ожидает.
Хорошую новость, однако, принес подлекарь Серафим Сухонин. Буквально ворвавшись в спальню Самойловича на следующее утро, он радостно возвестил:
— Аринушка пошла на поправку!
Тяжело разлепив глаза, доктор Данила приподнялся на своей походной постели и переспросил:
— Это какая же Арина?
