Сам же Самойлович разделял воззрения гораздо менее многочисленной группы медиков, называвших себя «контагиозниками». Заражение бубонной чумой, утверждали они, происходит только от непосредственного контакта с больными или с их вещами. И в справедливости этого взгляда на пути передачи заразы доктор Данила смог убедиться, находясь в той же действующей армии. Он неоднократно становился свидетелем того, как солдаты-мародеры торговали на базарах вещами, взятыми из чумных домов.
Самойловичу хорошо запомнился случай, когда он самолично доложил одному из генералов о мародерстве его солдат и предупредил о возможности заражения моровой язвой. Генерал отреагировал весьма своеобразно. Насчет самого мародерства он сказал только:
— Все это пустяки, господин лекарь! Так дозволено. Всякий захваченный город со времен оных отдавался солдатам армии-победительницы на разграбление сроком на три дня. Так дозволено! И не нам менять установки. А вот с заразой… Это очень опасно!
Сказав так, генерал не придумал ничего умнее, как приказать своим артиллеристам устроить из пушек пальбу в воздух холостыми зарядами. Этим он собирался отпугнуть надвигавшуюся заразу…
Незаметно, за размышлениями, доктор задремал, склонившись к столу. Сон его был поверхностным и не освежающим.
В какой-то момент Самойлович почувствовал, что находится в своем кабинете не один. Кто-то огромный и страшный ворвался в его обитель и теперь тяжело уставился прямо ему в затылок. Доктор Данила хотел заставить себя поднять голову, открыть глаза, но сил на это не было. На мгновение он ощутил острую боль в затылке, как будто кто-то со всего размаху вогнал туда гвоздь и тут же отступил, любуясь делом своих рук. И тут же наваждение исчезло, испарилось, пропало. Осталась только невыносимая головная боль.
С трудом открыв глаза, Самойлович оглядел свою скромную келью и постарался окончательно стряхнуть оковы сна.
«Что это могло быть? — подумалось ему. — Уж не настает ли и мой черед? Слишком долго я находился у края бездны, слишком долго для простого смертного ходил по лезвию ножа, отделяющего жизнь от смерти. А ведь это такая узкая дорожка! Мой ангел хранил меня от смерти, но, наверное, и его возможностям есть какой-то предел. Может быть, это предупреждение свыше? Определенный знак, предупреждающий меня о том, что пора отступиться от борьбы, отойти в сторону? Ведь есть же, в конце концов, куда более спокойные дела. Например, я всю жизнь мечтал о работе врачевателя в каком-нибудь заштатном провинциальном городишке. Спокойная работа, верный кусок хлеба… А в свободные часы писать и писать! Ведь у меня давно возник план собрать материал для книги под условным названием “Городская и деревенская повивальная бабка”. Или использовать богатый материал для написания и издания другой брошюры. Есть даже очень удачный заголовок для сего труда — “Нынешний способ лечения с наставлением, как можно простому народу лечиться от угрызения бешеной собаки и от уязвления змеи”. Право слово! К чему мне все эти мытарства с треклятой моровой язвой? Хватит! Баста! Пора умыть руки и заняться чем-то поспокойнее… На худой конец у меня имеются наблюдения по поводу “французской болезни”
