— С нетерпением буду этого ожидать, — заулыбался Самойлович.
Так за разговорами, обмениваясь мнениями, два лекаря пересекли монастырский двор и ступили под своды старинной постройки, в которой сам воздух за многие века монастырского служения пропитался запахом ладана.
В первой же келье, переоборудованной под палату, находилось шестеро больных мужчин разного возраста, метавшихся в бреду.
Самойлович тут же переключился на оказание помощи больным, на время позабыв о Ягельском. А тот с профессиональным интересом наблюдал за тем, как молодой лекарь уже в следующей палате проводил обтирание ледяной водой тела совсем еще юной девушки, скорее даже девочки, которой на вид не было и пятнадцати лет. Видно было, что эта процедура помогала облегчить состояние страдалицы, сбивая высокую температуру. В конце процедуры доктор завернул худенькое тело девочки-подростка в простыню, пропитанную все тем же уксусом.
У другой больной — женщины лет тридцати с длинными русыми волосами — он исследовал пульс, прикасаясь к ее запястью своими пальцами. Потом горестно покачал головой, проговорив понятное только одному Ягельскому слово по-латыни: «Pessime!», — что означало «безнадежно».
Когда врачи вновь вышли в коридор, Константин Осипович спросил:
— А что это вы, батенька, так рискуете? Ведь положено у таких больных пульс проверять через посредство табачного листа. А вы что же?
— Э, Константин Осипович! Где же столько табачных листьев набрать? У меня тут сейчас почти двести больных — это же никакого табаку не напасешься!
— Куда дальше поведете? — осведомился Ягельский. — Чем будете заниматься?
— Сейчас иду в малую хирургическую. Хочу начать вскрытие бубонов… Вам-то на это смотреть ни к чему. Вы с этой операцией хорошо знакомы.
— Конечно.
— Вот и я об том. Лучше я вам дам сопровождающего из подлекарей. Он вас проводит по всем нашим подсобным помещениям. Не возражаете?
— Поступайте, как считаете нужным, — ответил Ягельский, нисколько не обидевшись на невнимание к собственной персоне со стороны Самойловича и понимая, что у того было тысяча дел и без него.
— Вот, познакомьтесь с Серафимом Сухониным, — сказал Самойлович. — Хороший подлекарь, умелый, все на лету хватает.
— Вы уж скажете, — застеснялся совсем еще юный медик, подошедший к доктору с каким-то вопросом, и на его щеках тут же выступил густой румянец.
— Правду говорить не зазорно, — заметил Данила Самойлович. — Покажешь господину доктору наше хозяйство.
