— И что с того?
— Думаю, дело во мне. Видишь ли, я изучаю людей чуть ли не со дня моего появления на свет, однако не могу сказать, что понимаю вас достаточно хорошо. Возможно, мы уже не встретимся. И если мое невежество каким-то образом оскорбило тебя, позволь выразить искреннее сожаление. Совсем не хочется оставить по себе недобрую память. Скажи, могу ли я вспоминать тебя как подругу?
В сердце Андреа гнев и раздражение вступили в борьбу со стыдом.
— Да, Первая Дань, я по-прежнему твоя подруга. Надеюсь, мы еще увидимся.
Фотир изобразила нечто вроде людского реверанса. Столь неестественное для нее движение получилось довольно изящным: это говорило о долгих и усердных тренировках.
— До свидания.
— До свидания, — кивнула Андреа.
Вслед за Вальсик она вышла через селективный люк. А потом стояла рядом с послом, глядя, как зиннский летательный аппарат только что не растворяется в воздухе, почти с места набирая предельную скорость. Вслед за ним метнулся морской ветерок, перебросил единственную несостриженную прядку на левый глаз Андреа. Она стряхнула локон и нахмурилась, с растущим беспокойством следя за тем, как наступающая ночь стирает остатки сияния над горизонтом.
Рядом заговорила Вальсик:
— Не знаю, что там у тебя за претензии, но если нет ничего катастрофического, хочу сразу поутру увидеть долгожданную печать.
Андреа снова сбросила волосы с глаза, скрипнула зубами и обратилась не столько к вышестоящему начальству, сколько к обдувающему ее бризу.
— А вы не замечаете, что сделка крепко воняет?
— Еще бы я этого не замечала, — хмыкнула Вальсик. — Да тут куда ни ткнись, отовсюду разит. Но давай по порядку. Первое: мы имеем дело не с людьми. Второе: у нашего товара тоже преизрядный душок. Третье: решение принималось на самом высоком уровне, а именно — в правительстве Конфедерации. Четвертое: взамен мы получим технику, которая неимоверно возвысит человеческую расу. И это не говоря о пятом — как Кормилец Узников закидывал удочку насчет твоего вселения в здешний зоопарк. Советник, если желаешь сделать в дипкорпусе какую-никакую карьеру, заруби себе на носу: в любом деле есть граница, за которой ты перестанешь принюхиваться и начнешь заботиться о собственной заднице — унести бы ее целой в последний момент с чужой планеты.
Андреа не без труда нашла контрдовод:
— Черт побери, но мы же продаем разумное существо. В любой момент можно сослаться на Всеобщий договор о запрете рабства…
— Рабство — это когда разумное существо имеет право на свободу. Такого права Фарр лишился задолго до того, как о нем впервые услышали зинны. А после всех обсуждений и торгов он сам фактически отдался в руки чужаков, по собственной воле, чтобы получить будущность, которой совершенно не заслуживает. Видишь, даже этот негодяй оказывается в выигрыше.
