Он почувствовал приступ глухого раздражения. Что ей ответить? Он мог найти тысячу слов, но — знал, что они окажутся для нее несущественными, что она — знает что-то такое, что ему недоступно, и — с этим ничего поделать нельзя. Еще ему хотелось совершить что-нибудь глупое и непристойное — обидеть ее, радуясь своей детской безнаказанности, — рассказать богохульный анекдот про папу Карло, но она словно чувствовала его настроение.
Она усмехнулась и проговорила:
— Все, что говорят и придумывают люди, можно оправдать только одним. Их страхом. Животным, неизживаемым страхом перед смертью. Перед неизбежным и непостижимым. Люди — особенно те, кто пытается лишить жизнь смысла, просто жалкие неудачники и трусы. Те, кто обижен на Бога. Те, кто надеялся получить исключительные права — и, не получив их, смертельно обиделся. Вот и все. Прости, но это — мое мнение. Я не требую, чтобы ты его разделял. Но и ты — не требуй от меня невозможного. Чтобы я согласилась признать вашу правоту.
Он понял, что, если он скажет что-то, они поссорятся. И — промолчал. Нет, ему не хотелось с ней ссориться. Он зависел от нее, и это — бесило его сейчас все сильней и сильней.
Она прошла мимо, в комнату и оттуда, спокойно, глядя ему в глаза, поинтересовалась:
— Скажи, а ты не боишься, что с этих мобильных телефонов однажды позвонят — тебе?
И, не дожидаясь ответа, тихо засмеялась.
Он вздрогнул. «Откуда она знает?» — подумал он, и ему стало холодно, но — он тут же увидел, что несколько мобильников вывалились из сумки, мысленно отругал себя за свой страх, и снова появилась мысль, что она ведь не знает, для чего ему нужны эти телефоны, она не знает.
— Ну и что? Позвонят, — усмехнулся он.
— А зачем тебе это нужно?
— Столько телефонов? Ну, может, я их продам по дешевке. В трудную минуту.
Он поймал себя на том, что лжет неубедительно, и — зачем вообще он оправдывается?
— Зачем ты оправдываешься? — пожала она плечами. — Это твоя свобода. Твое право. Меня это вообще не касается… Каждый человек вправе выбирать, прыгнуть ему в пропасть или — попытаться взлететь. Каждый человек, выбравший пропасть, вправе выбрать себе пропасть по вкусу. Это называется право выбора.
Она улыбнулась и, подойдя к нему, тронула его щеку сухими губами — едва-едва.
— По сути, ты ведь — тоже только один из детей, «плачущих впотьмах». И мы сейчас близки к ссоре, а этого допускать нельзя. Он хочет, чтобы ты сам во всем убедился.
Он попытался ей возразить, что вовсе он не такой, каким она хочет его видеть, хотел спросить, кого она имеет в виду под этим «Он», но — Лиза тихо засмеялась и приложила пальчик к его губам:
