Приказал-де великий государь перевести ливонскую пленницу Марту Крузе экономкой в дом генерал-поручика и губернатора города Санкт-Питербурха Александра Даниловича Меншикова. Тут Шереметев почуял неотвратимую беду и искренне пожалел, что вздумал показать Марту этому блудливому коту в бархате и кружевах. Покаялся, что хотел с помощью Марты внимание сердцееда Менжика от своей дочери Аннушки отвлечь, ан вот что вышло! Бедняжка Марта, подумал Борис Петрович, и жаль ее почти как дочь родную! Но кто же против воли великого государя пойдет?!
— Ты, Александр Данилыч, волю его царского величества мне в письменном виде представь! — строго сказал Меншикову Шереметев, памятуя, что едва неделя прошла после того проклятого приема. Государева почта быстро летает, но столь скоро даже ей не обернуться.
Но у шельмеца Алексашки, оказывается, имелась в резерве тяжелая артиллерия. Он нисколько не смутился и извлек из-под манжета своего бархатного камзола собственноручное послание великого государя. Бумажка пропиталась запахом меншиковской батистовой рубахи с дорогими алансонскими кружевами, и Шереметев с отвращением чувствовал этот аромат. Фельдмаршал поднес к царскому посланию свечу. «Спалить бы сейчас эту проклятую бумажку!» — мелькнула крамольная мысль. Но знакомые крупные неровные буквы царского почерка придавали этому листку то сакральное значение, которое приобретало все, связанное с персоной Петра Алексеевича. Тот, кто осмелится поднять руку на послание, Его Величеством писанное, все равно что на его священную особу посягнет!
— И когда же ты, Александр Данилыч, успел с государем нашим повидаться да приказ собственноручный от него получить? — въедливо спросил Шереметев. — Не слыхал я, чтоб ты из Москвы в эти дни нос казал.
Шереметев подозревал, что послание государя — поддельное, ибо (все ближние царевы люди это знали!) ловко умел Меншиков копировать царскую руку. Но как доказать столь дерзкое предположение? Меншиков к Петру Алексеичу близок, ближе некуда, Шереметевы же у царя не в чести. Что бы ни случилось, отговорится плут, и государь Алексашкину сторону примет.
— Государь нынче новую столицу строит, надзирать за строителями изволит, — с наглой, высокомерной улыбкой объяснил Меншиков. — Я с ним снестись успел… Депешу с эстафетой посылал. Она с государевым ответом сегодня пополудни и возвернулась…
— Быстро что-то у тебя ради блудного деяния эстафета бегает, — сердито буркнул Шереметев. — По важному делу, бывает, и по три недели не дождешься.
