Спускаясь к пляжу, Мэри — со своим выпуклым животом, бледными руками и ногами, без корсета и чулок — чувствовала себя совершенно голой. Мучительное чувство неловкости не имело никакого отношения к Тиму: просто она всегда ходила полностью одетой, даже когда проводила дни напролет в одиночестве.
Тим, который теперь, когда добился своего, воспринимал все некритически, радостно запрыгал при виде нее.
— Ой, так гораздо лучше, Мэри! Теперь мы оба можем искупаться! Пойдем, пойдем скорее!
Мэри ступила в воду, содрогаясь от отвращения. Брезгливая, как самые высокомерные кошки, она с трудом заставила себя зайти поглубже, испытывая острое желание повернуться и бегом броситься к своему удобному сухому шезлонгу. Исполненный сознания собственной значимости, как маленький мальчик, несущий единоличную ответственность за некое вверенное ему сокровище, Тим не позволил ей заходить в реку дальше чем по пояс. Он кружил вокруг нее назойливой мухой, встревоженный и смущенный. Но все без толку: он чувствовал, что купание не доставляет Мэри ни малейшего удовольствия, а она понимала, что отравляет бедняге радость. Поборов сильное отвращение, она наконец окунулась по шею, задохнувшись от холода и невольно рассмеявшись.
Тим, только и ждавший, когда она засмеется, моментально принялся плавать вокруг нее, ныряя и выныривая, словно резвящийся дельфин, явно чувствуя себя в своей стихии. С вымученной улыбкой Мэри захлопала ладонями по воде, изображая (она надеялась — убедительно) восторг от купания, и неуверенно двинулась за ним.
Опуская глаза, она видела в восхитительно чистой, прозрачной воде свои ступни на песчаном дне, двоящиеся и зыбко дрожащие, точно мучнисто-бледное бланманже, и солнце лежало у нее на затылке, как теплая дружеская рука. Через несколько минут легкая едкость солоноватой воды стала ей нравиться: она бодрила и возбуждала, и окунаться по плечи в восхитительную невесомую прохладу, непроницаемую для жарких солнечных лучей, было поистине здорово. Мучительное чувство неловкости, вызванное отсутствием привычной одежды, постепенно прошло, и Мэри начала наслаждаться свободой движений, ничем не стесненных.
Однако она не утратила здравого смысла и минут через двадцать окликнула Тима.
— Теперь мне надо выйти на берег, Тим, поскольку я не привыкла к солнцу. Видишь, какая я белая и какой ты загорелый? В скором времени я тоже загорю, но спешить здесь нельзя: белая кожа вроде моей на солнце обгорает, и я могу сильно заболеть. Пожалуйста, не думай, что мне не нравится купаться, мне очень даже нравится, но сейчас я должна укрыться в тени.
