— Понимаю, правда, понимаю. Но беда в том, что в Тиме все-таки пробудился интерес к этой стороне жизни благодаря телевизору. Он видел любовные сцены в фильмах и решил, что это хороший способ показать мне, как сильно я ему нравлюсь.
— О боже! — Рон упал на стул. — Я думал, мы нагнали на него такого страху, что отбили всякую охоту даже пробовать.
— Вероятно, вы преуспели в своих стараниях нагнать на него страху, но видишь ли, он не ассоциировал свои действия с тем, против чего вы его столь настойчиво предостерегали. У него в мыслях не было ничего сексуального. Он просто хотел показать мне, как сильно я ему нравлюсь. Но к несчастью, по ходу дела он понял также, что и сам процесс тоже очень ему нравится.
Рон пришел в ужас.
— Ты хочешь сказать, он изнасиловал тебя? Быть такого не может!
— Нет, конечно! Он поцеловал меня, вот и все. Но ему понравилось, и с тех пор он лишился покоя. Мне удалось убедить Тима, что нам с ним целоваться нельзя, но в нем пробудилась чувственность, Рон, в нем пробудилась чувственность! Это произошло один-единственный раз, я бы ни при каких обстоятельствах не допустила, чтобы такое повторилось, но как ты или я можем стереть случившееся у него из памяти? Сделанного не поправишь! Пока в предположениях Дони, Эмили Паркер или любого другого человека не было ни грана правды, это не имело никакого значения, но с тех пор, как Тим поцеловал меня, я чуть не сошла с ума, ломая голову над вопросом, что же мне с ним делать, случись что с тобой.
Рон уже несколько успокоился.
— Да, понимаю.
— В общем, я не знала, к кому обратиться, с кем обсудить проблему. Вот почему сегодня вечером я взяла Тима с собой к Джону Мартинсону. Я хотела, чтобы он познакомился с Тимом, а потом откровенно высказал свое мнение о сложившейся ситуации.
— Почему ты не поговорила со мной, Мэри? — обиженно осведомился Рон.
— Ну как я могла поговорить с тобой, Рон? Ты отец Тима, ты слишком заинтересованное лицо, чтобы судить беспристрастно. Если бы я сначала поговорила с тобой, в настоящий момент я не могла бы предложить твоему вниманию ничего, кроме фактов; я бы не знала, в каком направлении двигаться и как решать проблему. Если бы я сначала поговорила с тобой, вероятно, мы оба пришли бы к выводу, что нам ничего не остается, как разлучить Тима со мной. Я поехала к Джону Мартинсону, поскольку у него огромный опыт работы с умственно отсталыми и он принимает в них искреннее участие. Я решила, что из всех известных мне людей он единственный подумает в первую очередь об интересах Тима, а мне нужен был именно такой человек: способный думать исключительно об интересах Тима.
