Но теперь-то, теперь! Теперь – и раньше, и все годы после смерти Матвея, и сейчас – Панин готов прощать Таньке всё! Какие там принципы?! Давно издохли все принципы. Принципы – это питательная среда для инфантильных слабаков. Но себе-то, Семён Ильич, себе врать не надо! Матвей не прощал – Матвей принимал. А ты теперь готов прощать всё, что угодно, лишь бы она оставалась в твоей жизни, эта мерзавка! Ты, Сёма, теперь – ха-ха, теперь! – готов ловить любые объедки с барского стола. Холоп ты, Семён. Вот Матвей – тот был барином. До мозга костей в хорошем смысле этого слова барином. Аристократом. Лучшей властью для Таньки Мальцевой. Да к чёрту! Всё, что угодно, лишь бы не край!
– Тань, ты что делаешь на выходные? Я в последнее время вёл себя как свинья. Совсем не уделял тебе внимания. Как-то дел много закрутилось. Командировка, защита эта ещё…
– Внучка, опять же! – съехидничала Татьяна Георгиевна. Но тут же изменила тон. – На выходные, Сёма, я иду в театр. – Она горько вздохнула.
– В какой такой театр?
– В Большой такой театр, Семён Ильич. Он открылся после бесконечной реконструкции. Если ты не в курсе. И уже вовсю функционирует.
– И с кем ты идёшь в Большой театр? – вкрадчиво осведомился Панин.
– В Большой такой театр я иду с большим таким мужчиной.
– С пажом своим юным, что ли? Небось и билетики сама купила, да? – сорвался Семён Ильич на совсем лишние сейчас – теперь! – интонации. – Стареющая леди покупает себе сопровождение! Ну-ну!
– Знаешь, Сёма, я очень рада, что мы с тобой когда-то очень давно не стали мужем и женой. Я счастлива, что моя жизнь сложилась именно так и никак иначе. Почти десять лет я была для мужчины богиней. Без метафор, гипербол и прочих «оборотиков». Я была богиней, и даже то, что мужчина этот временно – я искренне в это верю! – пока не со мной, не отменяет этого факта. А кем бы я стала с тобой, Сёма? Варей Паниной?
Татьяна Георгиевна пожала плечами и направилась к двери.
– Таня, постой! Таня, прости ме…
– Семён Ильич, к вам можно? – в дверях нарисовалась главная медсестра больницы. – У меня важные неотложные вопросы. У нас завтра комиссия из КРУ[19].
– Хорошо, Татьяна Георгиевна. Идите, работайте! Я постараюсь решить вопрос с Линьковым.
– Спасибо, Семён Ильич.
Разве можно быть богиней для мужчины, который постарается решить вопрос? Ты не старайся, Панин, ты сделай! И никаких подвальных уголков для слёз на сей раз, Татьяна Георгиевна! Тем более что на ловца и зверь бежит. В смысле – прямо навстречу прётся Линьков в своём вечно грязном халате. И прётся, надо заметить, как ни в чём не бывало. Как будто не было утренних разборок и криков на пятиминутке. Шаркает себе незамутнённо, в своей осунувшейся неопрятной седой горбоносости, и даже рот уже открыл:
