Все с тем же вечным вопросом — а накоплена ли такая критическая масса всего, уже подвергнутого процессу созидания, которая, наконец, подломит земную кору, зиждущуюся на пустотах; и достигнута ли та скорость творения, которая по темпам опережает абсорбирующую способность времени? Когда я слышу, что кто-то взялся опять за кувалду или перо, он мне видится как вредитель — в смысле, да завались тут у вас все к чертям.
Впрочем, может и обойтись — просто останется более внушительный археологический слой с мощной прослойкой литературы и чайников. Но для этого следует соблюдать равномерное распределение как поэтов, так и единиц производства по двум полушариям. Такая жизнь. Такие реалии. И тем не менее я просыпаюсь.
В свое время я много ездила, бывая то в тех странах, то в этих. По странному стечению обстоятельств все эти, столь непохожие друг на друга и самобытные (то есть с их собственным бытом) страны объединяло одно — в каждой из них находилось превышающее всякие чаяния число наших поэтов, покинувших родные пенаты, но в то же время заинтересованных в переправке своих стихов в оставленные ими края. Даже не очень находчивые поэты стали проявлять небывалую — в нормальных условиях им не свойственную — смекалку.
Созданная на чужбине поэзия контрабандным путем просачивалась обратно в страну всеми возможными способами. Бывшие отечественные поэты, войдя в доверие наземных авиационных служб, а также насобачившись на запасных входах и выходах, уже в аэропорту отлавливали почти всех, говорящих по-русски. Они знали расположение пожарных лестниц и потайных дверей, засекреченных подземных тоннелей и стартовых площадок для вертолетов на крышах эксклюзивных отелей. Поэты подбрасывали свой товар в упаковках швейцарского шоколада и шотландского виски, под видом путеводителей и открыток — да, собственно, под видом всего, что пользовалось спросом у понаехавшей из России братвы. Они разнюхали все — и от этого их всезнайства в стране начался переполох. Уже при подлете к Москве, просыпаясь, вы чувствовали, как начинает крениться земля, как нарушается хрупкий баланс, установленный благодаря переправке поэтов за рубеж — порой даже и не на личный (поэтов), а на казенный, то есть ничей счет.
Вновь ужесточилась выездная политика государства, что, за всю историю нашей державы, приобрело наконец реальный смысл. В центре стратегических растусовок были составлены карты наиболее неблагополучных стран, где красными точками были отмечены наибольшие скопления поэтов в исчислении плотности их обитания на один кубический метр, желтыми точками — скопления средние и наконец зелеными — скопления наименьшие, но зато самые агрессивные и напористые.
