Кристийна, или Легко ли быть средней сестрой | страница 29

Потом один дяденька постучал карандашом по столу и велел мне постучать так же. Я постучала вдвое быстрее, чем он! Тогда другой дяденька тоже постучал, у него, бедненького, получилось совсем плохо, он стучал медленно и запинаясь — «токк-тукк-токк!». Представляете себе — придёт такой несчастный в гости, а звонок сломан! Так он и будет колотить в дверь, а его и не услышат! Мне ничего не осталось, кроме как показать ему, как надо стучать в таких случаях. Я так стучала, что грифель выпал из карандаша! Никто ничего не сказал, только тётенька у рояля спросила:

— Хорошо… У тебя есть какая-нибудь песенка, которую ты спела бы нам?

— Есть, — честно ответила я, завела руки за спину и упёрлась ими в рояль, как делают певцы в телевизоре, только их рояли, наверное, пониже или руки у них подлиннее, а мне было неудобно так стоять. Но я помнила о красном ошейнике и спела громким голосом две песни. Сначала «Солнечный круг. Небо вокруг…», а потом вспомнила, как Георг Отс пел, и как затяну: «Всегда быыыть в маааске — судьба мааая!». По-моему, у всех от моего пения улучшилось настроение, только тетя за роялем осталась серьёзной и спросила:

— Кристийна, а ты любишь рисовать?

— Люблю.

— А танцевать?

— Ужжжасно люблю! — ответила я. — Особенно, когда мы с папой танцуем. Мы танцуем «Парижское танго», и «Каэра-Яан», и рок-н-ролл. Но для коровографического училища я ещё слишком мала.

Тётя за роялем погладила меня по голове и сказала:

— Мы тут решили, Кристийна, что ты можешь стать очень хорошей художницей или очень хорошей танцовщицей. Безусловно, ты хорошая и талантливая девочка.

У меня в животе похолодело: я сразу поняла, что за такими похвалами кроется какое-то коварство! Хотела сказать, что я слишком мала, чтобы меня носили на руках. Но тётя за роялем сказала:

— Да, но в музыкальную школу мы тебя сейчас принять не можем. Возможно, позднее, когда ты немного подрастёшь и натренируешь слух и голос. До свидания!

У меня камень с души свалился: значит, я выйду отсюда на своих ногах!

Тётя за роялем проводила меня до выхода и чуть не сбила с ног, открывая дверь, бабулю: та, кажется, передумала и решила, что стоять, прижав ухо к двери, все-таки солидно. Тётя вызвала другого ребёнка, а бабуля повернулась ко мне:

— Как у тебя прошло, дорогая? Эти двери такие звуконепроницаемые, я так и не поняла, что ты пела.

Я всё рассказала бабуле: и как я пела, и как стучала, и как придумала красивую мелодию, и как все дяди и тёти развеселились и сразу поняли, что из меня может выйти очень хороший художник и очень хорошая балерина. Они там неглупые люди, вот только зачем-то стучать заставляли.