Парус, ветер и любовь | страница 44

Семён оглядел комнату и заметил, что мебель уже другая, а в книжном шкафу и книжных полках всё так же беспорядочно расставлены книги, фотографии, открытки.

Сима ушла в кухню приготовить чай. Семён подошёл к книжному шкафу и стал рассматривать открытки и фотографии. В дальнем углу стояла его фотография. «Я мало изменился, а она меня, как бы, не узнала, подыграла, это точно!»

— Вот и чай готов, — пригласила Сима гостя.

— Вспомним былое?

— А чего нам вспоминать? Только и помню, как падал пушистый снег, и Вы красиво об этом говорили. Былого не было.

— Сима, да будет тебе притворяться! Помнишь, как мы с тобой музыку писали для компьютера, и он нам выдавал такое электронное звучание, что сердце замирало?

— Ну что всё: помнишь, помнишь? Почему я должна что-то помнить? Всё напрочь забыла.

— А я всё время спрашивал тебя: ты любишь меня?

— Я тебе говорила: люблю. Ты так хорошо играл на баяне!

— «А Михаила ты тоже любишь?» — спрашивал я тебя.

— И его люблю, смеялась я в ответ.

— «Но так же не бывает!» И я продолжал задавать тебе вопросы: выйдешь за меня?

— А я тебе говорила: разведись со своей Ритой, тогда поговорим. Ты улыбался и не знал, что сказать. За тебя тогда Володя сказал: «Не верь ей, ты разведёшься, а она скажет тебе: я пошутила».

— Помнишь, помнишь… всё ты помнишь.

— А ты собрал наконец-то свой электронный орган? — смеётся Сима. — Сколько лет ты его собирал!

— Давно собрал, ещё тогда, но я тебя так долго не видел…

Он улыбался, слушая её. И падал пушистый белый снег. А на дворе была осень.

Если ты думаешь, что нет более ничего интересного в жизни, то вполне возможно, что ты прав. Если жизнь пробежала и ничего не оставила в сердце: ни боли, ни радости, а только разочарования, — то скорее ты прав, чем нет. Та беспечность, что присуща молодости, покинула навсегда, и остались лишь вопросы: почему и зачем.

Так рассуждала Серафима, глубоко задумавшись о прожитом, и о не совершённом. За окном падал хлопьями снег, на душе было тускло и очень одиноко. Серафима вспоминала ту радость, которую испытывала в молодости, любуясь на падающий хлопьями снег. Теперь она уже ничего не загадывала, ни о чём не мечтала. Жила как «день пережит — и слава богу». Каждый день воспринимала как подарок. И стала говорить, что живёт по блату. А сколько было надежд, желаний, стремлений… И, пожалуйста, не надо говорить, что старость — одно из лучших времён жизни. Это время ничего не даёт.

В комнату вбегает внучка.