В общем, очень я с тех пор ослов уважаю и вам советую.
А теперь пора вас познакомить с моим другом Йалкой — музыкальным ослом. Ведь вот уж чего я никогда не думал — это что ослы бывают с музыкальным слухом. Но слушайте.
Случилось так, что однажды мне нужно было из одного лагеря гляциологов попасть в другой лагерь. Потому что эти ученые-гляциологи поставили свои палатки по всему огромному леднику Медвежий и изучали этот ледник в разных местах — где он тает, а где не тает, сколько за день с него стаивает миллиметров и сколько за ночь новых миллиметров льда нарастает и какой толщины лед в одном месте, а какой он толщины в другом месте, ну и так далее. Много у них было работы, лазали они по этому леднику, как муравьи по белой скатерти, а мы всю их работу для кино снимали. И вот мне нужно было добраться от одних ученых к другим — через три горы, две пропасти и одну речку. И я решил так: зачем это я пешком пойду, когда вот на лужайке наши ослы пасутся, травку щиплют и от комаров хвостами отмахиваются. Сяду-ка я лучше на осла, как, я видел, в Фергане люди ездят, и поеду себе.
Сказано — сделано. Взял я в руки какую-то сухую ветку, которая под ногами валялась, подошел к первому попавшемуся, самому ближнему ослу, сел ему на спину и говорю:
— Ялла! Чу! — С Богом, мол! Поехали!
И что вы думаете? Повез меня осел, но, правда, не совсем в ту сторону, куда мне надо было. Но для чего у меня ветка в руках? Я его — раз по левому уху, мол, поворачивай направо, он и повернул и повез меня, куда мне надо — на запад, к пику Победы. Солнце светит, горы вокруг нас сияют снежными вершинами, где-то неподалеку журчит горная речка, и от всего этого настроение у меня стало просто замечательное. Осел меня везет, солнце меня греет, кинооператор для меня кино снимает. Что еще нужно для полного счастья? И такое у меня стало замечательное настроение, что я вдруг взял и запел! Честное слово, запел в полный голос!
Тут я должен признаться, что петь я совершенно не умею. Нет у меня никакого музыкального слуха, даже ни на йоту. Почему так бывает, я не знаю, но вот у моей племянницы Аси, которая живет в Израиле и играет на скрипке, — у нее абсолютный музыкальный слух, а у меня никакого слуха нет и никогда не было. Поэтому петь я всегда стесняюсь, только, бывало, рот открою — мне тут же любой встречный-поперечный говорил: «Ну ты даешь! Тебе что, медведь на ухо наступил?» В общем, не давали мне петь. А тут, в горах, никого в округе на сто километров, пой себе — кто тебя слышит? Горы, солнце и осел. Вот я и запел то, что само запелось:
