Однако день выступления настал, а откладывать его значило вселить неуверенность в войска; среди которых уже распространился слух о посещавшем лагерь варваре. Император в сопровождении Ливиана и Суры взошел на трибунал и обратился к собравшимся на принципии воинам, уже одетым в полевую форму, с знаменами и значками в руках, со своей первой торжественной речью. Она должна была вселить уверенность, поднять воинский дух солдат перед трудным походом. Нам неизвестно ее содержание, но, судя по выразительности позы Траяна, его эмоционально поднятым рукам, «адлокуцио» произносилось принцепсом красноречиво и ярко, в лучших традициях римского ораторского искусства. Видимо, он хвалил личный состав легионов, вспомогательных частей, преторианцев за проявленную при форсировании Данубия смелость, вспоминал былые заслуги отдельных подразделений и их командиров, призывал не посрамить славы римского оружия, приложив максимум усилий для разгрома Децебала. Император не скупился на будущие щедрые донативы отличившимся, обещал римское гражданство ауксилариям, рабов и землю легионерам, а также золото, много золота, таящегося в да-кийских горах. Тысячи внимательных глаз обращены на Траяна. Воины с жадностью ловят каждое слово своего полководца. Уверенность в предстоящей победе все сильнее и сильнее проникает в их сердца.
Обращение к войскам официально открыло начало военных действий в Дакии. Однако Траян не спешил. Очевидно, по нескольким причинам. Необходимо было прочно закрепиться на уже достигнутых позициях на левом берегу Дуная в нижнем течении реки Апы, по долине которой планировалось проводить наступление на северо-восток. Видимо, требовалось время и для организации связи с восточной армией Лаберия Максима. Ее операции в начале первой дакийской войны освещаются источниками достаточно слабо. Возможно, настораживало и предостережение буров. Децебал никакой активности не проявлял, но после случая с посланцем стало ясно, что варвары знают о передвижении римлян и, вероятно, готовят что-то неожиданное. Неизвестность заставляла быть осмотрительным.
Армия Траяна медленно продвигалась вперед, воздвигая на своем пути мощные, хорошо укрепленные кастеллы. Стены строили, судя по изображениям на рельефах колонны, из изготовленного в лагерных мастерских кирпича. Легионеры показаны за привычной для них работой. Одни подносят на носилках раствор, другие, не снимая лорик, тащат деревянные балки, поднимают массивные каменные блоки. Один из «иммунов», видимо архитектор, с помощью отвеса производит необходимые измерения. Часть солдат занята возведением вала и укладкой кусков дерна. Здесь же их сослуживцы копают ров, корзинами вычерпывая землю на поверхность. Ими руководит центурион, облаченный в лорику «хамату». Показывая рукой, он дает понять, что ров необходимо расширить и углубить до положенной величины — трех метров. Легионеры устали. Пот градом катится с их лиц. В металлических панцирях, нагревающихся под лучами солнца, работать жарко. Кирка, вгрызающаяся в каменистую дакийскую землю, больно, до кровавых мозолей, натирает ладони, выпадает из рук. С уже построенной готовой стены вместе с двумя высшими офицерами за работой наблюдает Траян. Время от времени он что-то говорит стоящему слева префекту лагеря. Тот внимательно слушает замечания принцепса.
