Старик едва заметно кивает в ответ. Под потолком медленно вращаются ряды механических вентиляторов, бамбуковые лопасти лениво гоняют горячий воздух. Хок Сен и Андерсон совершенно одни среди вереницы пустых столов и выключенных компьютеров. По грандиозному замыслу Йейтса, тут должен был работать целый штат продавцов, логистов, кадровиков и секретарей.
Андерсон перебирает нго и показывает один Хок Сену.
— Видал такие?
Тот мельком смотрит на фрукт с зелеными усиками, говорит:
— Тайцы называют их «нго», — и продолжает просматривать таблицы, в которых никогда не появится новых данных, и подсчитывать убытки, которые никогда не попадут в отчеты.
— Как их называют тайцы, я знаю. — Андерсон подходит, кладет нго рядом с компьютером. Хок Сен вздрагивает и глядит на плод с испугом, как на скорпиона. — Фермеры на рынке мне сказали. В Малайе такие были?
— Я… — Старик прикусывает язык. Видно, как он старается взять себя в руки, подчинить воле стремительный калейдоскоп эмоций. — Я…
Страх то накатывает, то отпускает. Едва ли один из ста малайских китайцев спасся во время Казуса. Ему, как ни посмотри, очень повезло, и все же Андерсон жалеет старика: один простой вопрос, вид какого-то фрукта — и тот готов бежать без оглядки.
Хок Сен хрипло дышит и смотрит на нго не моргая.
— В Малайе не было. Такое только тайцы могут, — наконец произносит он и тут же возвращается к работе: глаза — в монитор, воспоминания — под замок.
Андерсон ждет еще какой-то реакции, но старик упорно глядит на экран. Тайна нго не прояснилась.
Он шагает обратно к своему столу разобрать почту. На углу лежит подготовленное Хок Сеном срочное: квитанции, налоговые документы. Андерсон с головой уходит в бумаги: подписывает чеки профсоюзу погонщиков мегадонтов, ставит печати на бланках утилизации и попутно теребит на груди рубашку — влажный воздух с каждой минутой все жарче.
Через некоторое время Хок Сен произносит:
— Вас спрашивал Баньят.
Андерсон рассеянно кивает.
— На вырубном прессе обнаружили ржавчину. Заменили — надежность выросла на пять процентов.
— Значит, теперь двадцать пять?
Андерсон пожимает плечами, перелистывает бумаги, заверяет печатью расчет угольного налога в министерство природы, говорит:
— Так он мне сказал, — и кладет документ обратно в конверт.
— Все равно убыточно. Ваши пружины на полезное дело не раскручиваются — держат свои джоули под замком, как Сомдет Чаопрайя — Дитя-королеву.
Андерсон раздражен, но защищать свой товар сейчас не хочет.
