Он выбрался из шурфа, упираясь в стенки ногами и руками, и тяжело опустился на мокрую глину.
Султанов исчез в яме, и оттуда послышался его приглушенный голос:
— Подходяще! Ну и сила у вас, Максим Михайлович! Еще четверть метра осталось, мелкие камешки уже звякают... Нет, дальше опять глина.
В то же время Султанов ощутил, что глина пошла несколько другого рода: по-прежнему плотная, она отворачивалась крупными кусками; неподатливая, липкая вязкость исчезла.
Ведро за ведром таскал Чурилин, и горка вынутой глины все увеличивалась. Уже подходила к концу длинная осенняя ночь, когда Султанов слабо и хрипло крикнул из шурфа:
— Камни пошли! Один крупный есть, тащите!
Последнее ведро показалось Чурилину невероятно тяжелым. Он извлек липкий, холодный и тяжелый кусок породы и у костра разбил его молотком. Темная матовая порода в мерцающем свете пламени ничем не отличалась от надоевших за время пути диабазов.
— Ну что? — нетерпеливо спросил снизу Султанов.
— Не знаю, темно,— не желая огорчать товарища, ответил Чурилин и бросил куски камня на кучу вырытой глины,— Вылезайте, нужно поспать. Шесть часов, скоро рассвет.
* * *
Хотелось долго-долго спать. Но время текло неумолимо, и в девять часов оба геолога были уже на ногах и готовили скудный завтрак.
— Как ни тяжела работа, а порции придется уменьшить,— сумрачно сказал Чурилин,— В мешке совсем мало муки.
Султанов усмехнулся, помолчал. Затем, подняв кружку с чаем, торжественно продекламировал:
— «Погибель верна впереди... и тот, кто послал нас на подвиг ужасный,— без сердца в железной груди...»
— Еще ужасней, что никто нас не послал. И пожаловаться не на кого.
— Да, черт возьми, кто, собственно, держит нас здесь? — тихо сказал Султанов, опустив голову.
Товарищи медленно поплелись к шурфу. Вдруг Султанов крепко впился пальцами в локоть Чурилина:
— Максим Михайлович, желтая земля!
На верху кучи вынутой породы кусками лежала какая-то особенная, зернистая и в то же время плотная глина рыжевато-желтого оттенка. Чурилин поспешил поднять расколотый ночью камень. Это была тяжелая, жирная на ощупь сине-черная порода. Наружный слой камня был мягким и более светлого, синевато-серого оттенка.
— Воды, Арсений Павлович, побольше воды! — прошептал Чурилин.— Да вот в затопленном шурфе возьмем. Выливайте чай, черт с ним! Нужно второе ведро. Вы начинайте промывку желтой породы, доведете на лотке, а я займусь осколками камней.
— Неужели...— начал Султанов.
