Мне надоело болтаться по дому и бессовестно подглядывать за людьми. Хотя какие социологические исследования можно было бы проводить! Я вылетел из дома и завис на высоте второго этажа. Передо мной простиралась вечерняя улица. Под деревьями уже собирались сумерки, скрадывая мелкие детали. Зажглись первые фонари, пока еще плохо соперничающие с огромным кругом заходящего солнца, которое уже наполовину скрылось за горизонтом и раскрасило темные слои городского смога в кровавые тона. У меня захватило дух от возможности взлететь и полюбоваться прекрасным зрелищем закатного светила с высоты птичьего полета, что я недолго думая и проделал.
Это было что-то! Я все выше воспарял к фиолетово-темным небесам, любуясь бордовой кромкой умирающего гиганта. Огромный кровоточащий диск был прикушен снизу черными зубами бетонных городских коробок и призрачно мерцал в теплых струях синеватого марева.
Я очнулся от наблюдения волшебной картины заката, когда последние капли огня исчезли среди дальних городских высоток. И вдруг с ужасом обнаружил себя на высоте нескольких сотен метров, без парашюта или каких-либо других средств спасения. С застывшим на губах криком и свистом ветра в ушах я понесся вниз в свободном падении. «Нет, только не это!» — вопило все внутри. Но земля неумолимо приближалась со все нарастающей быстротой, и я врезался в нее, как куль, переломав все кости и испытывая страшную боль во всем теле.
«…Что же со мной случилось? Я же не умер. Лежу, распластавшись по асфальту, и упиваюсь своей болью. Но никто не обращает на меня внимания… Вон, пенсионер выгуливает собачку… Хорошая собачка… А что это она делает? Подбежала… Видит, что ли, меня? А вот этого не надо». Не вынеся зрелища льющейся на меня и через меня собачкиной мочи, я вскочил. При этом наткнулся на собачку и слегка увяз в ней ногой, почувствовав, что не могу сдвинуть животное с места. Зато ко мне пришли звуки вечерней улицы: шум машин, голоса людей, шуршание листвы…
Дворняга тем временем, как будто почуяв мою ногу, застрявшую в ее боку, закончила справлять нужду и припустила по своим собачьим делам. Я же, хромая и чувствуя себя мешком с дроблеными костями, повернулся к своему дому и попытался представить свое одинокое тело, лежащее сейчас на диване в моей комнате. Это великолепно сработало — я понесся туда по прямой, пронзая столбы, стены, деревья и все прочее. Но вот и мой дом. Я нырнул прямо в комнату и с разгона влетел в тело, не успев даже посмотреть, что делают Слава с Ташей. Темнота… Я открыл глаза: «Господи, как я перепугался с этим падением!»
