Атаман троекратно кивнул.
— Да, такие вот у нас казачки.
— Правду говорят, что вы сами тяжелых просили?
Надежда развела руками, мол, если говорят, значит, правда.
Туманов смущенно кашлянул.
— Первый раз захотелось на месте раненого оказаться.
— Это почему же? — улыбнулась она, выказав ямочки на щеках.
Командир, пряча взор, потеребил себя за ухо.
— Да так, к слову пришлось. Ну, показывайте, где ваши владения.
Они вошли в просторную, с коврами на стенах, комнату. Илья Петрович, перекрестившись на икону, одобрительно кивнул.
— Превосходные условия, превосходные.
— От и я говорю, ваше благородие, — встрепенулся перебинтованный солдат. — Может, лучше здесь остаться? Зачем куда-то ехать?
— Пока, вероятно, так и будет, — вздохнул Туманов. — Пятигорскую «оказию» нынче в пух разбили, отправлять вас завтра не с кем. Видно, придется обождать. Потерпите их, хозяюшка?
— Потерплю, куда ж деваться…
В следующей хате за накрытым столом сидели два подвыпивших драгуна в исподних рубахах и широких лезгинских штанах. У одного была забинтована голова, у другого — рука. Песня, звучавшая в их исполнении, слышалась далеко на улице.
Что под дождичком трава,
То солдатска голова.
Весело цветет, не вянет.
Жизнь мужицкая прости,
Рады службу мы нести…
На этих словах в комнату вошел рассерженный Туманов.
— Гуляем?
— Раны залечиваем, ваше благородие, — хором ответили певцы.
— А каков уговор в отряде по части вина?
— Подчиненные пьют — командир знает, — пробасил тот, что был с увечной рукой.
— Верно. А я знаю?
— Мы же, вроде как, не в строю.
— А я знаю?! — рявкнул Туманов.
— Никак нет, — икнул тот, что с забинтованной головой.
— Кто разрешил пить?
— Ну, это… как его…
— Кто дозволил!?
— Мы же, вроде как, уже отвоевали.
— Отвоевали!? — взревел поручик, багровея лицом. — В солому порублю!!! — он выхватил из ножен палаш и с силой ударил им по столу (тот, даже не хрустнув, развалился надвое). — Шкуру спущу на барабаны!!!
Не желая ни первого, ни, естественно, второго, драгуны опрометью выскочили на улицу. Бабка Маланья, стоявшая на кухне, перекрестилась им вслед.
— Ох, бедненькие. Зачем же я, дура старая, пожалилась.
Собака Дуська, вероятно, полагая, что гостей таки решили поселить в ее конуру, зашлась истерическим брешем.
Алексей испуганно взглянул на Якова Степаныча.
— Крут во гневе, — одобрительно кивнул тот.
Меж тем Туманов вышел на кухню совершенно спокойным, только шрам на его суровом лице предательски краснел.
— Извините, хозяйка, я вам стол немного попортил. Завтра эти певцы вместо одного, два новых сделают, не беспокойтесь. Ну что, господа хорошие, обход окончен, — хлопнул он в ладони, — идемте ужинать, коли нет возражений.
