Если бы одновременно со взмахом татарина по лесу не прокатился грозный боевой клич.
— Драгуна-ам, огонь!!!
И, в тот же миг, воздух взорвался от ружейных залпов. Сливаясь по три, по пять, по семь, они прогремели, как пушечные. Из-за деревьев, с обеих сторон просеки, роями полетели горячие пули. Над лесом взвился пороховой дым. Верховых снесло, будто сдуло. Пешие попытались спрятаться за телеги, но где там — свинцовые пчелы жалили всюду. Стрельба звучала бесперебойно, и в том чувствовалась драгунская слаженность. Шанс на спасение у разбойников был один — поднять руки вверх. Но горцы в плен не сдавались…
Перебинтованный солдат обвел взглядом большую, с иконой в углу, комнату, где лежал на деревянной кровати у чистого окошка.
— Ты жив еще, Тихон?
— Еще да, — отозвался приятель с соседней койки.
— Видал, какие нам хоромы отвели? Не всякому офицеру такие достанутся. Что я тебе говорил — уважают здесь нашего брата.
— Неудобно как-то, — возразил товарищ, — баба молодая за нами ухаживает. Неловко перед ней грязными портками сверкать.
— Да что ты, — отмахнулся перебинтованный, — атаман сказал, она сама тяжелых спрашивала, мол, легкие в прошлом разе своей прытью измучили.
— Тогда ладно, — успокоился Тихон.
— Я вот что думаю. Мож, не поедем в Пятигорск. Мож, здесь будем лечиться?
— Пошто так?
— Да уж баба больно приятная, говорят, вдовая. Виды имею.
— Нужон ты ей — бинта кусок.
— Дык, я же подлечусь.
— Подлечись сначала, а потом виды имей.
Российская ночь ложится на землю мягко, осмотрительно, давая время припозднившимся путникам обрести кров. Кавказская же, падает черной ширмой. Будто всевышний задувает свечу: фуф — и погасло. Солнце уж садилось на гору, а это был верный признак того, что создатель набрал в легкие воздуха.
Кузьмич стоял на вышке, держа руку козырьком, щуря маленькие подслеповатые глазки. Внизу щипал мягкую травку гнедой жеребец, рядом переминался с ноги на ногу озабоченный Яков Степаныч.
— Ну, что там, наверху? — спросил он, запрокинув голову.
— Палят, голуби, ой, как палят, будто пушками бьют.
— Это я слышу. Видать-то чего?
— Дым видать над лесом, плотный, хороший. Дружно бьют, ой дружно.
— Мож, татары наседают?
— Что ж я голубей от ворон не отличу?! Басурманы так не умеют — у них горох, а не пальба. Наши стройно садят, основательно.
— Дай-то Бог, дай-то Бог, — со вздохом перекрестился атаман.
Гнедой неожиданно зафыркал, принялся качать головой, робко попятился. К вышке решительной поступью приближалась сердитая Надежда.
