Она приехала, чтобы получить ответ на свой вопрос, и не уедет до тех пор, пока не поговорит с отцом, не скажет ему, кто она, и не услышит его объяснений.
— Я здесь именно затем, чтобы что-то сделать, почему же я должна отступать? — ответила она и попыталась не поддаваться чувству вины, когда увидела уважительное выражение, промелькнувшее в глазах Алана.
— Мой отец не единственный, кто считает, что возиться с Алмазом — даром терять время, и что мне следует снять его со скачек и отправить на племенную ферму. — Алан позволил себе перевести взгляд на губы Дороти, и их соблазнительная пышность некоторое время занимала его внимание. Внезапно его захлестнуло желание еще раз отведать экзотический, им одним свойственный вкус. Но он осадил себя.
— Для любителей скачек не увидеть его снова будет большой утратой, — сказала Дороти, сохраняя внешнее спокойствие. В действительности ее сердце отчаянно билось о ребра — она успела заметить вспыхнувшее в его глазах желание.
В воздухе между ними повисла электрическая дуга. Дороти с трудом удалось вздохнуть. Чем таким особенным отличался от других мужчин Алан Латимер? Что оказывало такое сильное воздействие на ее чувства, зажигало огонь в самой глубине ее существа?
— Я полностью согласен с вами, — спокойно подтвердил Алан. — Итак, вы намерены остаться и попробовать что-то сделать?
В ее глазах промелькнуло непонятное выражение, и снова у него возникло ощущение, что она скрывает что-то.
— Да, я останусь, — ответила Дороти.
Внезапно его посетила неприятная мысль. Алмаз — очень ценная лошадь, а безопасность в индустрии скачек вообще и на ранчо Синяя Звезда в частности была проблемой едва ли не первостепенной важности. Возможно, это только проявление его мнительности, но нельзя игнорировать тот факт, что кое-кто из конкурентов, не говоря о букмекерах, был бы счастлив, если призовой скакун Латимеров не сможет больше участвовать в скачках.
Но хотя инстинкт подсказывал Алану, что Дороти что-то недоговаривает, равное по силе чувство убеждало, что ее желание помочь — искренно, и она не станет вредить лошади. Кроме того, Алмаз сам делал все возможное, чтобы погубить свою карьеру.
Но что заставляло ее ждать два месяца, прежде чем она позвонила и предложила помощь? Отчего она так напряжена, разговаривая с ним, и напоминает ему молоденькую кобылку, готовую каждый миг понести?
— Все-таки объясните мне кое-что… — начал он, но не успел закончить фразу, как открылась дверь.
