С грустью понял Елисей, чьи серые окаменевшие останки ныне торчат из Пекбене, словно могильный частокол. Он сделал шаг, потом другой — неведомый лес шагнул вровень с ним. Странная особенность пропала, и мальчик снова мог идти обычным шагом.
Подойдя поближе к одному «дереву» Елисей рассмотрел, что это вовсе даже и не дерево. Ствол оказался не чем иным, как сплетением лиан разных видов. А неповторимый цвет этих колоссов образовался из многочисленных окрасок всего того, что обильно произрастает на них, и ключом бьет изнутри; непрестанно двигается, поет, трещит, умирает и рождается.
Елисей засмотрелся на золотых мотыльков, порхающих в красных ресничках. А потом на плавно шевелящиеся, будто под водой, длинные и тонкие растения. Взгляд метался, все приковывало к себе внимание, все было невиданным.
Вон желтые в разводах трубки выдувают унылые звуки; косматые сине-черные ветки карликовых деревьев, растущих у подножий лиан, вьются совершенно независимо от силы и направления ветра. Жалобными стонами деревца настолько смутили Елисея, что подросток обошел лохматую рощицу подальше.
Все цвета и формы встали перед ним, хотя ничего из привычного глазу Елисей так и не усмотрел. Впрочем, за столь короткое время вряд ли возможно увидеть и сотую часть сказочного леса.
А за первыми стволами город взмыл в небо единым порывом. Словно живой, стремясь за вросшими в небо гигантскими сплетениями лиан.
Так щедра на краски Пекбене, что глупо пытаться добавить еще. И город йукола оказался того единственного цвета, которого нигде на планете Елисей больше не встретил. Город сиял перед ним, снежно-белый.
Дома его высятся под небеса, прямо среди необычного леса, и порой пересекаются с радужными гигантами. Не то стрекозы, не то причудливые летательные аппараты снуют наверху туда-сюда; на такой высоте, что мальчик не смог различить подробней.
Теперь он шагал по широкой улице, и все новые и новые диковинки выхватывал его жадный взгляд. Вон, в канале посреди живой мостовой, журчит вода, а по берегам растут желто-оранжевые растения, отдаленно похожие на кораллы. Многочисленные отверстия на бугристых отростках то открываются, то захлопываются вновь, моргая или дыша. На самой воде весело болтаются желтенькие цветочки, несколько похожие на кувшинки.
Однако серьезным отличием оказалось то, что цветы порой вынимали свои корешки из земли. Высоко поднимая их, перешагивали друг через друга, и укоренялись в другом месте. Канал тянулся всю протяженность улицы, насколько Елисей мог видеть.
