Я приказал извозчику везти ко дворцу Строгановых.
Оказавшись на месте, я велел доложить обо мне Новосильцеву, и дворецкий оставил меня в большом зале и удалился. В ожидании я принялся рассматривать живописную Минерву на потолке — творение Джузеппе Валериани. Губы богини скрывали снисходительную улыбку.
— Минерва похоти привела меня к Минерве мудрости, — пробормотал я.
Вернулся дворецкий и сообщил, что старый граф приглашает меня в кабинет. Я не подал виду, но рассердился, поскольку намеревался говорить с Новосильцевым, а не с Поло или его отцом.
Я оказался среди множества книг. Сверху послышались шаги. Старый граф спускался с антресолей, следом тяжело переваливался незнакомый мне господин. Должно быть, Александр Сергеевич знакомил гостя с минералогической коллекцией.
— Здравствуйте, Александр Сергеевич, — сказал я.
— Андрей Васильевич, Андрюша. — Старый граф обнял меня и трижды расцеловал. — Проходи, дорогой, проходи. Вот познакомлю вас к обоюдному удовольствию. Прошу, господа, подайте друг другу руки.
Неизвестный обладал внушительной внешностью и столь добродушным лицом, что захотелось немедленно вычеркнуть из числа смертных грехов обжорство. Он протянул мне ладонь с толстыми розовыми пальцами и промолвил:
— Я и репа.
Я оглядел его с удивлением: не пристал ли к нему какой овощ? Такового не обнаружив, пожал незнакомцу руку и сказал:
— Я и я.
Старый граф и его гость рассмеялись какой-то, понятной им двоим шутке, но неизвестный смотрел с таким добродушием, что мне и в голову не пришло обидеться. Александр Сергеевич подвел меня к столу, заваленному ветхими от времени бумагами, судя по виду, извлеченными из какого-то всеми забытого архива.
— Друг мой, представьтесь как следует, — попросил старый граф гостя.
— Яков Иванович Репа, — улыбнулся тот. — Штабс-капитан в отставке.
— Граф Воленский Андрей Васильевич, — ответил я. — Поручик в отставке.
— Присаживайся, Андрюша, присаживайся. — Александр Сергеевич взял меня за руки и потянул вниз.
Я опустился в кресло и навалился грудью на подлокотник, чтобы уменьшить нагрузку на недавние раны.
Старый граф переживал из-за моей размолвки с его сыном и наверняка взялся бы уговаривать помириться, если бы не присутствовавший Яков Иванович. Я любил Александра Сергеевича и простил бы Поло, только чтобы не огорчать его отца.
— Как твои дела? Чем занят? — спросил старый граф.
Я развел руками.
— Послушай, Андрюша, ты мог бы поработать с нами, мы вдвоем не справляемся, — промолвил он, указав на кипы пожелтевших бумаг.
