Я как стояла, так и рухнула в какие-то заросли. Только голову мне кое-как удалось повернуть, так что я видела, что делали с Эрилом. Казалось, он был неживой — ещё более неживой, чем я.
Равелн медленно приблизился к нему, небрежно сбросил с плеча на землю арбалет. Я знала, что эта штука называется арбалет, потому что у Эрила была такая же. Равелн с любопытством наклонился над моим пареньком.
— Жив?
— Жив, милостивый господин, только чуток оглоушило его. А глаз-то у милостивого хозяина точно у сокола! — подольстился один из слуг.
Таким образом я с большим облегчением узнала, что Эрила не убили окончательно.
Каштан рыл землю копытами и пускал пену, двое людей с трудом его удерживали. Они буквально повисли на вожжах. Равелн раскрыл седельную сумку, и тогда прямо в лицо ему с бешеным шипением выскочил наш кот. Оранжевый едва на спину не опрокинулся от неожиданности! Если б не жуткая боль, я бы просто покатилась со смеху.
Оранжевенький злодей вывернул все тюки, обыскал карманы у лежавшего без сознания Эрила. Он нашёл всё, что мы забрали у чокнутого старичка с Медянки, но это — как ни странно — не удовлетворило вора. Из-под полуопущенных век я наблюдала, как Эрила уложили поперёк седла и куда-то забрали. Я сама была тяжело ранена и ничего не могла сделать, кроме одной вещи: я протянула тоненькую ниточку своего сознания к паскудному разуму этой ярко раскрашенной твари и следила за всеми его передвижениями. А тем временем моё тело с трудом себя восстанавливало. Мне же оставалось только ждать.
Голова моя была барабаном, и кто-то безжалостно и размеренно лупил по нему палкой. Это продолжалось некоторое время, пока я не сообразил, что нет ни барабана, ни тем более барабанщика. Моя бедная голова сыграла со мной злую шутку просто потому, что я был ранен. Когда мне удалось открыть глаза, мир вокруг состоял из размазанных цветных пятен. Самое большое было дико-морковного цвета. Пятно пошевелилось и произнесло:
— Добро пожаловать в мир живых, Стаборт.
Ага, Стаборт — это я… Мысли проворачивались в голове с таким трудом, будто это были не мысли, а тяжеленные валуны. А кто говорит-то?… Как-то не слишком дружелюбно прозвучало его приветствие. Размазанное ядовитое пятно наконец превратилось в сидящего на пеньке Каракулю Равелна. В руках он вертел мой шлем. У меня ещё порой всё слегка плыло перед глазами, но я заметил, что металл шлема вмят с одной стороны. Кто-то мне вмазал на самом деле неслабо.
