Доминик затаила дыхание. О чем говорит этот Анри? Какие такие деяния совершил Черная Роза?
Но герцог решил сменить тему разговора.
— Не будем об этом сейчас. У нас впереди куда более радостное событие — моя свадьба. Так поговорим лучше о моей невесте. Как ты думаешь, — она тоже ненавидит меня, как та девчонка?
— Что тут можно сказать, монсеньор? Она выглядит тихой, кроткой и застенчивой; к тому же это Евангелие и крест на груди… Я бы не хотел иметь такую набожную жену, клянусь честью! Конечно, моя Розамонда тоже скромна и тиха; но эта — просто настоящая монашка!
— Что ж, возможно, ей удастся замолить мои грехи? Я вижу в приказе короля и в выборе графа Руссильона божественный промысел, Анри! Неужели за все, что я перенес, я не заслужил, наконец, тихого семейного счастья? С этой девушкой меня соединяет сам Господь! И, если даже сейчас она ненавидит меня, — клянусь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы растопить эту ненависть, сделаю все, чтобы она меня полюбила!
— У тебя впереди всего одна ночь… а потом вы расстанетесь и, может быть, надолго.
— Но не навсегда! И даже одна эта ночь должна изменить мнение моей невесты обо мне. Кем она меня считает? Дьяволом во плоти, чудовищем без души и сердца? Она вся сжимается от страха, когда думает, что ночью ей придется остаться со мной наедине. Но она увидит, что я не таков, как говорят! Я буду нежен, буду ласков и осторожен…
— Она, конечно, девственница… Тебе будет нелегко преодолеть её страх, робость, стыдливость.
— Я не буду торопиться, Анри! Я никогда не брал женщин силой; а ведь это моя жена, и если я поспешу или причиню ей слишком сильную боль, то и потеряю её доверие, и у неё может возникнуть отвращение к таинству любви.
— Что же ты сделаешь? — поинтересовался де Брие.
— Пусть это останется моей тайной… и тайной моей жены.
— Конечно. Но я уверен, что вам все удастся, монсеньор! Кто посмеет усомниться в вашем знании искусства любви, так же как и в искусстве владения мечом?
— Иди, Анри. Я через минуту присоединюсь к тебе, — промолвил Черная Роза.
Дом услышала шаги графа и прижалась к стене. Де Брие вышел из комнаты и направился к лестнице. Девочка сжала стилет. Не воспользоваться ли наступившим моментом?.. Но проклятый герцог уже на ногах… И, даже если он безоружен, — наверняка этот дьявол всегда наготове! «Я могла бы как-нибудь обмануть его, — лихорадочно соображала Доминик. — Но как?.. Как?..»
И тут она услышала голос герцога. Он разговаривал сам с собою, как делают иногда люди глубоко задумавшиеся. Как бы отвечая на вопрос друга, он произнес:
