…Вернувшись к себе, Мари-Флоранс не сразу пришла в себя. Элиза сварила своей госпоже успокаивающий настой и, выпив его, девушка приказала верной кормилице сейчас же найти и привести к ней Мари-Доминик.
Не найдя Дом в башне донжона, служанка выбежала во двор и увидела своего младшего сына, Пьера, который, как говорилось ранее, остался с герцогскими лошадьми.
Зная, что Пьер, молочный брат Мари-Доминик, обычно сопровождает девочку на прогулках, кормилица бросилась к нему.
Пьер готов был и графу Руссильону, и даже самой Черной Розе ответить, что не знает, куда ушли Доминик и оруженосцы герцога, — товарищ Дом не выдал бы этот секрет даже под пыткой, но так порой насмехается над нами судьба! — этому юному стоику хватило всего лишь пары увесистых материнских оплеух, чтобы указать место, где происходил поединок.
Итак, Элиза нашла Доминик, и повлекла её за собой, не отвечая на расспросы девочки, в комнату Мари-Флоранс.
Когда Дом вошла туда, её старшая сестра стояла у окна, перебирая аметистовые четки. Комната Фло никогда не нравилась Дом; она больше напоминала монашескую келью, — была небольшая и темная, с узкой кроватью в алькове, над изголовьем которой висело большое распятие из черного дерева.
Мари-Флоранс была очень бледна, но внешне спокойна.
— Оставь нас, Элиза, — сказала графиня служанке.
— Что случилось, Фло? — спросила запыхавшаяся Доминик, присаживаясь на кровать.
Сестра, поджав губы, неодобрительно взирала на ее раскрасневшееся потное лицо и мальчишескую одежду. Дом привыкла, что, в отличие от отца, спускавшего своей любимице все, самые сумасбродные, выходки и лишь мягко журившего ее за ношение мужской одежды, Фло вечно пилила ее, грозя Господними карами и вечными муками, ожидающими грешную младшую сестру в аду. Но сейчас Мари-Флоранс, к удивлению Доминик, сдержалась и спросила абсолютно неожиданно.
— Ты знаешь, что к отцу приехал гость?
Дом вспыхнула и закусила губу, — она опять вспомнила смех Черной Розы.
— Да. Дьявол Лангедока… Я его видела, Фло! Это он!
— Но ты, наверное, ещё не знаешь, зачем он приехал?
— Нет. Он стоял у окна в спальне Анжель и Николь… и отец рядом с ним.
— Дело в том, сестра, что отец помирился с королем Людовиком…
— Что?!! — воскликнула не верящая своим ушам Дом. — Не может этого быть! Папа всегда говорил, что Лангедок стоит за правое дело! Наш отец не мог, не мог помириться с королем и с его мерзкими приспешниками — Монфором и Черной Розой!
— Однако, это так. И я одобряю поступок отца. Не по-христиански идти против помазанника Божьего. И сам Господь, я уверена, внушил папе эту благую мысль.
