Айлин, работавшую в штабе Независимой лейбористской партии, связанной с ПОУМ, не арестовали, очевидно решив использовать ее как «наводку» для последующего ареста не только ее мужа, но и Макнэра. Тем не менее 18 июня шесть человек в штатском пришли под утро в ее номер с обыском. Обыск длился два часа. Забрали дневники Оруэлла, письма читателей с откликами на «Дорогу на Уиган-Пир», вырезки из газет, все книги. Однако паспорта и чековая книжка, предусмотрительно спрятанные Айлин под матрасом, остались целы, поскольку Айлин во время обыска лежала в постели, и то ли застенчивость, то ли благородство помешали осуществлявшим обыск испанцам потревожить женщину, да к тому же иностранку. Оруэлл узнал позднее, что все его вещи, оставленные в санатории Маурин, тоже были взяты — включая сверток с грязным бельем. Очевидно, шутил он позднее, они думали, что там что-то написано невидимыми чернилами.
Однако пока Айлин рассказывала ему о том, что произошло, ему было не до шуток — похоже было, что нужно скрываться.
Эта перспектива показалась мне отвратительной. Невзирая на бесчисленные аресты, я никак не мог поверить, что мне грозит опасность… Кому нужно меня арестовывать? Что я сделал? Я даже не был членом партии ПОУМ. Конечно, во время майских событий я был вооружен, но точно так же вооружены были еще примерно сорок или пятьдесят тысяч человек. Кроме того, мне очень хотелось как следует выспаться. Я готов был рискнуть и вернуться в отель. Жена и слышать об этом не хотела. Терпеливо она объясняла мне ситуацию. Неважно, сделал я что-то или нет. Речь идет не об облаве на преступников, а о терроре. Ни в чем конкретном я виновен не был, но я был виновен в «троцкизме». Одно то, что я служил в ополчении ПОУМ, уже было достаточным основанием, чтобы меня посадили. Английское представление о том, что ты в безопасности, покуда не нарушаешь закон, теряло всякий смысл. Здесь законом становилось то, что пришло в голову полиции[30].
Опыт бродяжничества помог Оруэллу найти убежище на ночь в разрушенной церкви. На следующий день, встретившись у Британского консульства с Макнэром, специально вернувшимся из Франции, чтобы не оставлять товарищей в беде, и восемнадцатилетним Стаффордом Коттманом, ускользнувшим из санатория «Маурин», он узнал новые страшные известия. Двадцатидвухлетний Боб Смилли был мертв — позднее объявили, что он умер от аппендицита, что для здорового молодого человека могло означать только одно: ему не оказали никакой медицинской помощи. Потом стала известна и другая версия: его убили в тюрьме — забили насмерть ударами в живот
