— Х-х-ха! — что означало «дух вон!»
Посмеиваясь над преждевременным торжеством сына, Дмитрий Степанович наставительно говорил:
— Запомни: во-первых, безнадежных положений не бывает, как и безвыходных, во-вторых, противника надо не уважать, а бить — на то он и противник, в-третьих, — твой ход.
Желая быстрей покончить с ослабленным партнером, Сережа не раз делал грубые промахи и проигрывал.
— Вот так-то, друже: не говори гоп, пока не перепрыгнешь! — внушал отец. — Наглядный урок морали: не зазнавайся!
— Это случайность!
— Победа никогда не приходит сама, ее, обычно, притаскивают.
Но в общем борьба между ними шла с «переменным успехом».
Иногда, оставаясь один, Сережа тщательно рассматривал себя в зеркало. Мать уверяла, что он — «вылитый папа», но сам он этого сходства почему-то не находил, Правда, глаза и волосы были такие же черные, как у отца. Да что толку. Белого клочка волос в левой брови не было, а без него — сурового выражения на лице не получалось, как ни хмурься! А уши! Торчат, словно у теленка, хоть гвоздями их приколачивай! Ну разве можно считать серьезным человека с такой наружностью?
«Не сходство, а уродство!» — огорченно заключал Сережа, отходя от зеркала.
Первое время после приезда в пограничный город он еще надеялся, если не увидеть, то хотя бы, по крайней мере, услышать про схватки наших пограничников со шпионами, про раскрытые планы хитрых и коварных диверсантов. Однако шли дни, и решительно ничего не случалось. Раза два в части, которой командовал отец, объявлялись боевые тревоги. Но тревоги эти только назывались боевыми, а на самом деле никто даже из пистолета не стрельнул, не то что из пушки. И вообще Сережа скоро понял, что вблизи границы совсем не так интересно, как он предполагал. Особенно тяготило его непривычное одиночество. Старых испытанных друзей не было, завязать знакомство с литовскими ребятами тоже как-то не удавалось. Коротая время в отсутствие отца, Сережа часто отправлялся с удочками на берег речки, протекавшей километрах в трех от города.
Однажды там к нему подошел белолицый, болезненного вида паренек с удочкой. Он был в старенькой клетчатой фуражке и коротенькой курточке, залатанной на локтях. Закинув удочку в воду, незнакомец долго стоял молча, украдкой посматривая на Сережу. Потом, преодолев застенчивость, сказал:
— Извините. Добры день. Давайте будем знакомы. Вы из Москвы?
Говорил он по-русски плохо, но несколько фраз произнес сразу, словно заранее специально выучил их.
