Через все преграды | страница 21
В это время несколько человек подняли головы, прислушались.
— Во-о-здух! В укрытия! — донеслась с дороги тревожная команда. Она взметнула людей на поляне, как сильный порыв ветра сухую листву, — взметнула, закружила и расшвыряла по кустарнику.
Сережа бежал рядом с матерью и Людмилой Николаевной, прижимавшей к груди замершую девочку. Шагов через полтораста кустарник кончился, за ним открылась ровная полоса луга.
Рев моторов раздавался совсем близко. Три юнкерса шли вдоль дороги. С переднего самолета посыпались черные точки, словно кто-то проткнул ему брюхо. Через мгновение точки пропали и раздался зловещий свист.
— Ложитесь!.. Бомба!.. — крикнул мальчуган, падая на землю.
Свист быстро рос, переходя в душераздирающий вой. Грохот нескольких слившихся взрывов тряхнул землю. Однако первая бомбовая очередь упала где-то поодаль, возле моста.
Гул моторов начал затихать. Сережа вскочил на ноги, глаза его возбужденно блестели. Он хотел крикнуть врагам что-нибудь обидное, позлорадствовать над их промахом, но сразу же осекся, увидав, как самолеты разворачивались для новой атаки. Ольга Павловна, приподнявшись с земли вслед за сыном, тоже заметила это и взглядом искала более надежное укрытие.
— Опять идут гады, — шептал Сережа.
— Вон там, у пней, пониже, перейдемте туда, — предложила Ольга Павловна.
Сережа первым бросился к спасительной низинке.. Уже лежа на земле, он поднял голову и оглянулся: мать помогала идти Людмиле Николаевне, почувствовавшей себя дурно. «Какая она смелая! — с гордостью подумал он. — Совсем не боится!» Вспомнилась тревожная ночь в городе. Тогда ему казалось, что его мать и Мария Ильинична — страшные трусихи, а они с Ильей — настоящие герои. Он заставил себя подняться на колени, потом встать на ноги, несмотря на то, что гул вражеских машин рос с каждой секундой и властно прижимал к земле.
— Скорей ложитесь!.. — не вытерпев, закричал он.
Вновь послышался знакомый свист. Сережа крепко, до боли закрыл глаза и обхватил руками голову, словно защищаясь от удара.
Сверлящий вой нарастал и казался еще страшней, чем раньше. Он проникал не в уши, а во все тело, становился все нестерпимей и вытеснял из сознания последние обрывки мыслей.
Грохот близких разрывов тупой болью заткнул уши и рот, смешал воздух, небо и землю…
Снова вой — и снова кто-то большой и страшный тряс землю, стегая невидимой плетью, бил, ломал и коверкал все кругом…