Ханна и Дейз встревоженно переглянулись. В глазах миссис Хоули, казалось, блеснул огонёк отчаяния.
Мистер Уилер деликатно кашлянул:
— Лайла, я, как художник, обязан избрать для картины такую палитру, которая поведает истину о тех, кто изображён на портрете, отразит глубинные течения их натуры. В то же время я должен добиться баланса в оттенках, невзирая на ваши и ваших сестёр индивидуальные качества.
Лайла вздохнула, а затем заговорила кокетливым тоном, едва не щебеча.
— Что ж, я надеюсь, в результате всех этих балансов и оттенков портрет мне польстит.
— Я никому не льщу. Я просто открываю истину, — тихо сказал мистер Уилер и перевёл взгляд на Ханну.
— Что же это, Эдвина, теперь так принято? В Париже этому научились? — спросил пожилой джентльмен со взъерошенными волосами.
Эдвина Хоули улыбнулась:
— Мне никогда не нравилось, что после обеда мужчины остаются курить сигары, а женщины уходят в другое помещение. В конце концов, сейчас 1899 год — конец девятнадцатого столетия. Поверьте, в следующем веке от этого курьёзного обычая ничего не останется! Ни следа! — Она весело рассмеялась. — Пойдёмте же в музыкальную комнату. Мы подадим там кофе и крепкие напитки и заодно насладимся музыкой.
Когда всех гостей обнесли напитками, Эдвина Хоули поднялась.
— А теперь — музыка. Я уговорила тётушку Алису сыграть нам на арфе. — Она посмотрела в сторону пожилой дамы с обвисшей кожей.
Каждое утро в доме номер восемнадцать Ханна улучала минутку, чтобы постоять перед арфой в музыкальной комнате, воображая, какие звуки можно извлечь из этого инструмента. Даже в неподвижных струнах девочка, казалось, улавливала отголоски плавной мелодии. Наконец-то ей предстояло услышать эту музыку по-настоящему. Ханна притихла. Пожилая дама села на табуретку и слегка наклонила изящный инструмент, чтобы он опирался ей на плечо. И вот в мягком мерцании свечей дрогнули первые аккорды.
«Вода! Это музыка воды. Не неба, не райских садов, не ангелов, а воды!» Звуки арфы струились по комнате. Но это была не просто вода — в музыкальном течении была и жизнь, и краски. Ханна наблюдала за тем, как длинные пальцы гостьи извлекают музыку из струн. Она понимала, что тётушка Алиса играет хорошо, но неужели никак нельзя получить ещё более тонкий и нежный звук? Если бы только она давала струнам подрожать в воздухе на мгновение дольше! Сама того не сознавая, Ханна стала двигать руками вдоль краёв фартука. Плавные оттенки мелодии зачаровали её.
