— Что за бездари, как они играют, — прошипел Давид сквозь зубы. Он бы с радостью показал этим неумехам, как надо играть, но надо было держать строй.
— Да какая разница, играют, спасибо и на том. Побыстрее бы закончили этот цирк, — одними губами сказал стоящий в первом ряду Саша.
Кто-то из командиров внезапно спохватился, что прежде чем посылать людей в бой, надо бы привести их к присяге. Батальон собрали и кое-как выстроили — ни строиться, ни маршировать новобранцы так и не научились. Затем с речью выступил командир батальона. Подчиненные в первый раз увидели своего начальника. О чем он говорил, никто не понял, иврита в батальоне почти никто не знал. Все три роты состояли из репатриантов. Взводу Цви еще повезло — все худо-бедно знали немецкий. Во втором взводе команды отдавались на трех языках — и не все их понимали.
Наконец, командир батальона закончил. Вдоль строя пробежал красный, как рак, командир роты, еще раз напомнил:
— Я буду читать присягу, хором повторяем за мной. Потом я начну выкликать по фамилиям. Вызванный подходит к столу, отдает честь, расписывается, принимает оружие. Передние, передайте задним! — Идущий в полушаге за командиром Цви перевел приказ на немецкий.
Снова наступила тишина, стало слышно, как хлопает на ветру флаг. Триста человек затаили дыхание в предвкушении.
— Я обещаю и клянусь… — слова командира роты прозвучали громко и четко. Эхом отдались голоса других командиров. И весь строй, кто как мог, проревел эти священные слова, смысла которых не понимал. Вместо слов вышел полукрик-полустон.
Так, фраза за фразой, прозвучала присяга на верность государству Израиль. К счастью для всех, она оказалась короткой.
— …и даже пожертвовать жизнью для защиты Родины и за свободу Израиля! — закончил командир. Когда все дружно произнесли за ним завершающие присягу слова, он приказал: — А теперь все дружно за мной: Я клянусь!
— Я клянусь! Я клянусь! Я клянусь! — хором повторила рота.
Солдаты стали по одному выходить из строя. Они подходили к столу и получали оружие. Генрих, когда очередь дошла до него, от волнения забыл отдать честь. Стоящий за спиной командира роты Цви сделал страшные глаза и махнул ладонью. Генрих спохватился, торопливо приложил ладонь к голове. Командир роты пожал ему руку и подсунул список — на подпись. Генрих с трудом нашел свою фамилию, написанную на иврите, и криво расписался. Командир протянул ему винтовку и вызвал следующего по списку.
