— Нет, милая, у тебя не меньше теста, можешь взять мою скалку, нет, никто не глупый, не делай так, пожалуйста.
Эти ласковые слова должны были призвать к порядку и помирить двух наших маленьких дочерей. Потом начинались нудные обсуждения получившихся печений, которые отбирались друг у друга.
Со временем званые обеды и ужины украшала только торжественная выпечка со взбитыми сливками и марципаном, а также традиционные пряники. На наши дни рождения Анна пекла торты. Потом и это закончилось, превратив выходные в обычные будни, когда Анна уходила в студию, а спустя минуту я сам кричал девочкам, что ухожу за продуктами.
Никто из нас не хотел такой жизни.
Однажды я услышал, как дочь рассказывала кому-то по телефону о скуке и унынии в нашем доме, о том, что у нас нет общих занятий и никогда не бывает праздников. Мне стало смешно, что дочери выросли и могут рассуждать о сложных перипетиях семейной жизни, где переплетались ожидания и разочарования. Но Анна не смеялась, когда я ей рассказал об этом. С момента рождения детей она постоянно размышляла о двойном счастье и двойной боли, которые могут быть только у близнецов, чьи чувства особым образом зависят от родительских.
Парень в красной куртке по-прежнему сидел на скамейке и не встал с места, когда подошел поезд. Двери вагона закрылись, я потерял его из виду, потом различил лишь удаляющееся красное пятно. Я сравнивал его стоптанные кроссовки с поношенными баскетбольными кедами Эме, которые он время от времени опрыскивал красной блестящей краской. Я даже принял ее за кровь, когда он в первый раз пришел в клинику. Густые темно-красные следы крови.
На следующей станции поезд остановился рядом с другим составом, и я вглядывался в соседний вагон. Какое-то мгновение под землей два поезда спокойно стояли рядом, разделенные несколькими сантиметрами. И если бы я увидел в вагоне напротив старого знакомого, которого давно и безуспешно искал, то вряд ли успел бы поднять руку в приветствии. За это короткое мгновение мы вновь расстались бы.
Если бы я увидел там Анну? Если бы мы повстречались только там и я не смог бы даже окликнуть ее?
В вагоне напротив жизнь, казалось, замерла. Вдруг поезд начал плавно двигаться, замелькали незнакомые лица. На долю секунды мы заглядывали друг другу в глаза, и я подумал, что трудно забыть лицо, которое ты видел так близко.
Составы рывком сорвались с места, мой поезд разогнался и с грохотом понесся вперед. В черной стене за стеклом я видел только собственное отражение, о лицах из поезда напротив я забыл навсегда.
