— Сказал! — фыркнул Петух.
— Ну да, я и говорю, сравнивать нельзя, — поправился Шурка.
— Чур, никому про «Смит-вессон» не говорить! — предупредил хозяин.
— Могила! — откликнулся за всех Шурка.
Да, вот как вышло замечательно: Володя Горев разрешил всем по очереди, даже Гошке, подержать его заправдашний револьвер и по одному разику поцелиться в березу и щелкнуть курком. Когда стрелял Шурка Кишка, он даже щелчка от волнения не расслышал.
Все ребята ожили, заговорили наперебой, восхищаясь, дивясь редкостному счастью Володи Горева, — вот уж везет так везет! — радуясь за него и за себя. Теперь они вооружены, чтобы защищать в селе революцию. И один патрончик с пулей поди как пригодится, если их, ребят, позовут на помощь отцы и матери. Нет, надо же Володе очутиться около городового, когда у того вырывали револьвер вместе со шнурком! И надобно же «Смит-вессону» упасть в снег около полицейской шапки, затоптали и не заметили, искали — не нашли, а Володя потом хвать — и вот он, револьверчик, у них, ну, у него, Володи, это все едино.
— Пролетарии всех стран, соединяйтесь! — победно гремел свое любимое хозяин «Смит-вессона», питерский бесстрашный революционер, истый большак, захлебнувшись от чувств, которые его распирали, разрывали вдоль и поперек.
Ватага подхватила, разнесла по лесу:
— …со-еди-няй-тесь!!!
Эхо долго-долго, как вечером, по росе, перекатывалось в Заполе по болотам, полянам, зарослям, коверкая слова, затихая, растягивая под конец одни понравившиеся гласные, как песню:
— …И-и-и… о-о-о… е-е-е!
А вдогонку уж летело:
— Да здравствует рабоче-крестьянская революция! Бей врагов народа!
Шурка не утерпел, добавил от себя самое дорогое, школьное, давнее:
— Эй, посылайте на смену! Старый звонарь отзвонил!
На поляне поднялся шум, движение, перестали щебетать пичуги, встревоженно разлетелись; испуганные комары и подавно забрались подальше, в кусты, а костер запылал сильнее. В горшке сердито заклокотала вода, напоминая о самом важном. Колька-повар вскорости громогласно возвестил, что яйца сварились «в мешочек», надобно есть, не то будут «вкрутую», и не проглотишь, в горле застрянут, уж он это знает по опыту.
Повторять приглашение не пришлось. Снова все дружно повалились на рыжий теплый мох. Воду из ведерника вылили, яйца осторожно, одно за другим, выкатили из горшка и уложили грудой, что камни-кремни и смуглые булыжины. Потом Колька, напропалую командуя, почище Яшки, не позволяя никому прикоснуться к заветной каменной гряде, старательно пересчитал богатство и великодушно разделил его в уме на шесть равных частей. Досталось по шести яичек, и одно оказалось лишнее. Яшка с молчаливого согласия придвинул лишек Сморчку за работу и еще кое за что. Совершеннейший пустяк, если вспомнить, что Кольке принадлежало шестнадцать штук — целый клад, найденный им, как известно, под амбаром Марьи Бубенец.
