Я редко заваливала кого-нибудь на экзамене по английскому языку, но мне очень захотелось засыпать Гевински за эту фразу.
— Насколько я знаю, нет.
Внезапно Гевински встал и молча подошел к двери.
Глядя, как он уходит, я сказала себе, что надо бы поделиться с ним своими сомнениями. Может, он намерен собрать всю информацию о Митче.
— Я полагаю, — почти выкрикнула я, — что его имя внесено в телефонную книгу Манхэттена.
Уголки рта Гевински поднялись в заученной улыбке.
— Я забыла кое-что упомянуть, — добавила я еще громче. — Служащая инвестиционного банка, та, что выполняла аналитическую работу для компании, была Джессика Стивенсон. Женщина, ради которой он и оставил меня. Она произвела такое впечатление на Ричи тем, как разрешила проблему Митчела, что он целый год уговаривал ее оставить свою работу и поступить в Дейта Ассошиэйтед.
— Успокойтесь.
Я была спокойна. В течение двух минут. Я изучала полки с книгами, затем посмотрела на телефон. Надо сообщить мальчикам о том, что случилось. Мальчикам? Я относилась к своим сыновьям, как к своим студентам: взрослым, интересным, сексуально активным детям. И как же, черт побери, сказать ребенку, что его отец убит? Бен — студент четвертого курса медицинского факультета Пенсильванского университета. Я набрала номер его телефона, хотя и понимала что в это время — а было половина шестого утра — он может быть в больнице, но я убеждала себя, что услышу его громкое, бодрое: «Алло!»
Первым моим желанием, когда я услышала голос его подруги, которую Алекс прозвал «Подозрительная пища», было бросить трубку, но все же я сказала:
— Это Рози Мейерс. Я хотела бы поговорить с Беном.
Обычно у меня получалось родственно-сердечное: «Здравствуйте». В зависимости от ситуации я интересовалась, как проходит эпидемия сенной лихорадки, или чем-нибудь в этом роде, Но сейчас? Какой разговор могла я вести с тридцатипятилетней нудной особой, к тому же страдающей аллергией, мечтающей выйти замуж за моего двадцатичетырехлетнего сына.
— Мам? — почти немедленно откликнулся Бен. Он понял, что случилось что-то ужасное. — Что такое?
— Папа, — сказала я и только тогда поняла, что мне следовало сказать: твой отец…
— Что-то серьезное? — и не дождавшись ответа, он прошептал. — Умер?
Я подтвердила.
— Мам?
— Мне очень жаль, Бенджи.
— Что случилось? — его голос звучал твердо, профессионально, как если бы он ожидал сообщения о пациенте, о котором было известно, что он не переживет ночь.
