— Ты не вернешься на Лонг-Айленд, — сказал мне Денни.
— Именно это я и сделаю. Пусть он откроет дверь. Сейчас же.
Возможно, я говорила, как сельская учительница. И все же совсем не обязательно было так грубо обрывать меня:
— Заткнись, Рози.
— Сам заткнись, ты, вонючка! Ты думаешь, я позволю, чтобы моего мальчика упрятали в тюрьму за преступление, которого он не совершал?
— Минутку подожди…
Он схватил меня за руку. Я вырвала ее.
— Ну, хорошо. Полминуты. Разве ты не поняла, куда клонит Гевински? Это же ловушка! Я считал тебя более сообразительной.
— Я и так сообразительная.
— Нет. Если бы ты была умнее, ты бы поняла, что это именно то, чего этот болван от тебя ждет. Подумай!
Положив руку мне на спину, он подтолкнул меня вглубь комнаты, туда, где стоял большой длинный стол. За ним была ширма, на которой были изображены деревья, горы, птицы, дети и еще какие-то люди, похожие на китайцев. От нее веяло спокойствием.
— Сядь, — приказал он мне, — и слушай, У Гевински нет ничего против Алекса.
— Но Алекс соврал, сказав, что прилетел самолетом из Бостона.
— Святая простота! — воскликнул Денни. — И за это он должен получить смертный приговор?
Я даже изобразила какое-то подобие улыбки.
— Я объясню тебе, что происходит. Уверен на сто процентов, что Гевински перехватывал все твои, телефонные разговоры. Возможно, он даже следил за Алексом и Беном, чтобы выйти прямо на тебя. Не получилось. Но, когда ребята отправились ужинать к мистеру Хигби, его внезапно осенило — что ты и она…
— Что?
— …две толстозадые подружки.
Вчерашний соевый соус оставил на скатерти пятно. По всей вероятности, это был соус к рыбе.
— Потому-то он и заходит к ней, якобы затем, чтобы получить некую информацию. А затем как бы ненароком роняет, что считает убийцей Алекса, прекрасно понимая, что лучший способ раскрутить тебя, это начать угрожать твоему ребенку — ты примчишься в Шорхэвен первым же поездом, умоляя арестовать тебя.
Я грызла ногти, слушая его, пока Денни не отвел мою руку ото рта.
— Посмотрим на это с другой стороны. Предположим, в свое время Алекс баловался наркотиками. Совсем немного, в одном из старших классов. Тем не менее, это будет отягчающим обстоятельством, если дело дойдет до полиции. Ты не считаешь, что это пришло ему в голову, когда Гевински буквально следовал за ним по пятам? Не допускаешь, что он мог бы и мне намекнуть об этом?
— Если Гевински был достаточно ловок, Алекс никогда бы не догадался.
— Ловок? Это ловкость свалить всю вину на невиновного? Это что, проявление его гениальности? Или просто этот лентяй-полицейский не хочет утруждать себя?
