Увидев причаливающий к берегу киржим, жители спустились вниз: сначала кучка детей, затем женщины и несколько мужчин в чёрных тельпеках и длинных чекменях. Детвора, узнав, что приплыл Якши-Мамед, кинулась сообщить добрую весть хану и получить «бушлук» — подарок. Пока мореходы закрепляли киржим и опускали парус, из своей белой восьмикрылой кибитки вышел Кият. Щурясь, он поднёс руку ко лбу и так стоял, высокий, сутулый с белой бородой и тяжёлой тростью. Когда приезжие не спеша поднялись к ханскому подворью, патриарх приставил трость к те-риму юрты и степенно обнял и похлопал по плечам сына. Другим показал на соседнюю юрту, чтобы шли отдыхать и насытиться с дороги.
— Как доехал, сынок? — спросил он, пропуская Якши-Мамеда вперёд себя в кибитку.
— Хорошо, отец. Ветром немного потрепало, но это не беда. Другой бедой хочу огорчить: пришлось отдать Санькину рыбу Багир-беку за бесценок. Вот и талаги наши… — Он вынул из-под полы грузной хивинской шубы талаги, отдал отцу и принялся в подробностях рассказывать обо всём, что случилось. Кият слушал внимательно и насторожённо. Седые кустистые брови старца то надвигались на зеленоватые выцветшие глаза, то ползли на морщинистый лоб. Выслушав, он долго смотрел на ковёр, в одну точку, наконец произнёс:
— Нам давно известно, что Мир-Багиров персам служит. Разве ты забыл, кто натравил против меня астраханского губернатора?
— Помню, отец…
— Теперь многие царские перешли на сторону моего заклятого врага, — продолжал Кият-хан. — Баку— за него, Астрахань — за него, командующий Кавказа барон Розен тоже начинает юлить, а посол русский в Персии помогает Багир-беку торговать нашими богатствами. Но самое постыдное то, что и я преклоняюсь перед своим врагом. Как проживёшь без него, сынок? Сам посуди: в Персию везти нефть опасно, шахские войска в Астрабаде стоят. В Энзели плавать русские не разрешают, говорят, подрываешь бакинскую торговлю. В Астрахань губернатор не пускает. Приходится за бесценок продавать нефть Багир-беку. А он везёт её в Энзели, будто бы это бакинская нефть, и никто его не трогает. Начальник морской охраны Басаргин тоже немало имеет от его барышей. Вот такие дела, сынок…
— Да, отец, туго нам стало жить.
— Много у меня врагов, — продолжал Кият. — Но это всё — чужие. А вот когда свои начинают на руки персам воду лить — это совсем плохо…
— Кто же это? — Якши-Мамед побледнел, предчувствуя беду*
Хан недобро усмехнулся и отвёл сощуренные глаза:
