Он слышал радостное волнение в ее голосе.
– Тогда, может быть, встретимся с тобой через час в Браунз Отеле? Я обещал пригласить тебя на чай, помнишь? Скажем друг другу, какие мы замечательно талантливые. – Себастиан засмеялся.
– О'кей, – ответила Мадди, – увидимся через час.
Мадди вошла в чайный зал отеля. Себастиан сидел за угловым столом. Лицо девушки разрумянилось, глаза возбужденно блестели. Себастиан вдруг подумал, что она очень хорошенькая. Он встал, подошел к ней и крепко обнял.
– Садись и присоединяйся к тем, кто по праву может сказать о себе: «Ну я ли не молодец!» Нам, наверное, следовало бы пить шампанское, но на данный момент хватит и чашки «Эрл Грей»[2]. Я буду доброй матушкой, можно?
Мадди села, а он в это время налил чай в чашки из прекрасного фарфора.
– Аплодисменты и поздравления нам обоим, – улыбаясь, сказала девушка. – В отличие от тебя, мне не удалось настолько поразить эту публику в училище Национального, чтобы они предложили мне стипендию. Они меня вообще чуть не забыли.
Мадди поежилась, вспоминая, как пропустили ее номер.
– Уже сказала отцу?
Она покачала головой:
– Нет. Он сегодня играет на репетиции в Национальном, пошел к десяти, а почту принесли в половине одиннадцатого. У меня весь день язык чешется, хочется хоть кому-нибудь рассказать! Почему это, как только хорошая новость, так обязательно дома никого нет? Ну, все равно, он вернется домой к семи часам. Думаю, мы вместе поедем в Хэмпстед и расскажем ему все. Думаю, что по поводу тебя он обрадуется даже больше. Папа все время говорит, что у тебя просто феноменальные способности.
– Конечно, конечно, мадам! Папочка боготворит свою дорогую дочурку. А когда ты скажешь ему, что идешь по стопам его любимой жены, думаю, глаза его увлажнятся, и он будет растроган до глубины души.
– Странно, правда? – задумчиво сказала Мадди. – Я поступила в балетную школу и пойду тем же путем, что и моя покойная мать, а ты идешь так же, как твой отец. Ты действительно думаешь, что все это происходит не благодаря им, а вопреки?
Себастиан пожал плечами.
– Я, кажется, понимаю, что ты хочешь сказать, Мадди. Мы, наверное, пытаемся прожить за наших родителей те жизни, что так безвременно оборвались. И пытаемся это сделать потому, что чувствуем себя обязанными. Правильно? Я тебе вот что скажу. Если бы ты хотела стать дантистом, а я, к примеру, учился бы на бухгалтера, тогда – да, пожалуй. Но когда ты стоишь на пальцах одной ноги, а вторая в это время выше головы, и так по полчаса, когда весь в поту лупишь по клавишам перед двумя тысячами зрителей, – нет, тут нечто большее, чем чувство долга. Смотри на это по-другому. Мы просто унаследовали их талант, как другие наследуют форму зубов или… веснушки.
