Я не позволю, чтобы моя дочь жила сама по себе в этом пр! дажном, вульгарном городе, — провозгласил мой отец.
Нью-Йорк вряд ли можно назвать вульгарным, а журнал «Лайф» — это не «Конфиденшл», — возразила я, имея в виду скандальную желтую газету того времени. — Я-то думала, вы порадуетесь за меня. «Лайф» принимает лишь по десять стажеров в год. Это невероятно престижное предложение.
И все равно отец прав, — сказала мать. — Нью-Йорк — это не место для молодой женщины без семьи.
Разве Эрик не моя семья?
Твоего брата нельзя считать образцом морали, — ответил отец.
И что это значит? — разозлилась я.
Отец вдруг зарделся, но скрыл свое смущение за отговоркой:
Не важно, что это значит. Главное то, что я просто не позволю тебе жить на Манхэттене.
Мне двадцать два года, отец.
Дело не в этом.
Не груби отцу, — одернула меня мать. — И я должна сказать тебе, что ты совершаешь непоправимую ошибку, отказываясь выйти замуж за Горация.
Я так и знала, что ты это скажешь.
Гораций — блестящий молодой человек, — сказал отец.
Гораций — потрясающий молодой человек, с потрясающе скучным будущим.
Ты слишком заносчива, — заметил он.
Нет, просто говорю, что думаю. Я не хочу, чтобы меня заталкивали в жизнь, которая мне неинтересна.
Я никуда тебя не заталкиваю… — сказал отец.
Своим запретом ехать в Нью-Йорк ты лишаешь меня возможности распоряжаться своей судьбой.
Твоя судьба! — с иронией воскликнул отец. — Ты действительно думаешь, что у тебя есть судьба? Что за дурные романы ты читала в Брин-Море?
Я пулей вылетела из комнаты. Побежала наверх, упала на кровать, вся в слезах. Никто из родителей не подошел утешить меня. Да я и не ждала этого. Таков был их стиль жизни. Старозаветный взгляд на родительский долг. Наш отец был домашним наместником Всевышнего — и когда Он говорил, все другие молчали. Так что до конца того уик-энда к разговору больше не возвращались. Вместо этого мы вели натянутую беседу о недавних происках японцев в Тихом океане, и я держала рот на замке, когда отец вновь пустился в привычное брюзжание в адрес Франклина Рузвельта. В воскресенье он отвез меня на вокзал. Когда мы подъехали к станции, он взял меня за руку:
Сара, дорогая, я вовсе не хочу с тобой ссориться. Хотя мы и разочарованы тем, что ты не выйдешь за Горация, мы все-таки уважаем твое решение. И если тебя действительно так интересует журналистика, у меня есть кое-какие связи в «Хартфорд курант». Думаю, можно было бы найти там кое-что для тебя…
