После обеда мы перешли в библиотеку. Хотя я чувствовала, бренди мне совсем не помешает, я не решалась попросить. Да мне собственно, и не предлагали — Грей-старший налил только Джорджу и себе. В камине горел огонь. Я потягивала кофе из миниатюрной чашечки. Одна стена библиотеки была сплошь увешана фотографиями Эдвина, сделанными в разные годы его жизни. Столик рядом с диваном тоже был отдан под фотопортреты Эдвина — теперь уже в военной форме. Он действительно выглядел ослепительно. Комната напоминала мемориал — я оглядела все стены и поверхности в поисках фотографий Джорджа. Не было ни одной.
Как будто читая мои мысли, миссис Грей сказала:
У нас много фотографий Джорджа в других комнатах. А библиотека посвящена Эдвину.
Конечно, — тихо ответила я и добавила: — Наверное, невозможно пережить такую утрату.
Мы не единственная семья, потерявшая сына, — сказал Грей-старший, и его голос слегка дрогнул.
Я не хотела сказать, что…
Скорбь — это очень личное, вы так не думаете? — произнес он и отвернулся от меня, чтобы долить себе бренди.
Прошу прощения, если я сказала что-то не то.
Последовала пауза. Молчание длилось, наверное, целую минуту. Наконец его нарушила миссис Грей. Ее голос был еле слышен.
Вы правы. Чувство утраты никогда не пройдет. Потому что Эдвин был исключительным. Он был чрезвычайно одаренным человеком.
Она быстро взглянула на Джорджа, потом опустила голову и уставилась на свои руки, сцепленные на коленях.
Его никто не заменит.
Снова воцарилось молчание. Джордж смотрел на огонь, его глаза были полны слез.
Вскоре я извинилась и поднялась в гостевую комнату, где мене разместили. Я разделась, облачилась в ночную сорочку и забралась в постель, укрывшись с головой одеялом. Сон не шел — что было неудивительно, поскольку я все еще пыталась осмыслить то, что произошло за обедом, а потом в библиотеке. Мне было жаль Джорджа, который словно расплачивался за смерть Эдвина.
Чувство утраты никогда не пройдет. Потому что Эдвин был исключительным. Он был чрезвычайно одаренным человеком…
Если бы она в тот момент не взглянула на Джорджа, я бы подумала, что она просто пытается выразить материнскую скорбь. Но в присутствии Джорджа обронив фразу о том, что никто не заменит его брата, она словно хотела сказать ему (и мне): если я должна была потерять одного ребенка, то почему не тебя?
Я не могла поверить в такую жестокость. Во мне опять шевельнулась жалость к Джорджу, желание защитить его. И в голове зародился план: освободить этого человека от семьи, дав ему взамен свою любовь.
