В дальних странах скучно было князю жить, стал он заморским искусством тешиться. Не всерьёз, а чтоб время провести, баловался. Афоня всё при нём крутился на побегушках. «Афоня, принеси то, Афоня, подай это!» Особенно любил Афоня крутиться около князя, когда тот картины красками рисовал да к именитым художникам в гости хаживал.
Князь рисует, Афоня смотрит. Князь для шутки Афониного совета испросит, Афоня и присоветует. Однажды оставил князь недописанной картину голубого моря, позвала его княгиня пить прохладные лимонады, он про художество на день и забыл. Приходит утром, глядь, а у него вроде бы и та картина, да не очень та. Вчера волны были не живы, и люди — будто чучела соломенные, а сегодня волны так и плещут, на берег лезут, закрой глаза — шум услышишь их. А люди на берегу ожили, и лошадь мчится. Всё то же нарисовано, что и вчера, да не то!
— Эк ведь я вчерась нарисовал всё художественно! — обрадовался князь.
И понёс показывать картину именитым мастерам да друзьям-любителям. Те тоже давай картину рассматривать, языками прицокивать, головами покачивать.
Один германец даже начал прицениваться, большие деньги посулил. Он, чудной, принял князя за настоящего работающего человека, за художника. Князь сразу в обиду.
— Подарить, — говорит, — могу. А торговать делом рук своих — не для благородных такое занятие.
Только на другой день стал он рисовать новую картину — опять всё мертвей мёртвого! Рассердился князь, бросил кисти и ушёл на два дня с княгинюшкой верхом на коне кататься. Возвращается, подходит к картине — опять то же преображение. Опять так же нарисовано, да не так!
А когда случилось такое в третий раз, князь и заподозрил неладное.
Решил он всё проследить да выследить. Нарисовал, как мог, портрет своей жены. А как он мог — опять же кое-как. А потом с шумом и криком ускакал со своей виллы заморской. Только незаметно вернулся, ползком пробрался через окно и укрылся в потайной комнате.
День долго тянется, не терпится ему тайну раскрыть, да не приходит никто. Князь уж задрёмывать стал, луна на небо вышла. А как луна в окно засветила, князь слышит: шаги!
Встрепенулся он, прильнул было к щели, да смотрит: это мальчишечка его Афоня со свечой вошёл. Князь уж хотел открыться, прогнать его громким шёпотом, однако видит: Афоня берёт кисть и давай по картине красками мазюкать. Князь рассвирепел — какой-никакой, а портрет его жены, знатной княгини размазывается. Он из тайной комнаты выскочил, затопал.
