— Нет у меня паспорта. Сгорел. Беженка я. — Женя овладела собой, улыбнулась и быстро затараторила: — В наш дом попал снаряд, и все сгорело. Работать пока негде. А как жить? Мать больная. Маленькая сестра…
— Врешь! — прервал поток Жениной речи гестаповец. — Ты есть партизанен. Отвечайт — зачем шел Якофлев?
Теперь Женя отчетливо сознавала, что явка провалена и карателям известно, кто она. Выхода не было, и все же следовало придерживаться «легенды». Спокойно сказала:
— Я не знаю никакой Яковлевой. Я — беженка.
И тогда ее начали бить. Били кулаками, хлестали плеткой…
Потерявшую сознание Маслову бросили в сарай. От холода Жена пришла в себя. Ощупала лицо, шею, прижала ладонь к затылку — рука стала мокрой от крови.
«Как же быть? Как предупредить, что в деревне каратели?» — эта мысль жгла девушку. Она прислушалась: у дверей ходит часовой, где-то далеко гудит канонада. Приподнялась, села. Нащупала связку соломы. Услышав шум, солдат прикрикнул.
Нет, отсюда не уйти. А друзья готовятся к выходу, ждут. Ждет Кремнев. Ждет Толя Иванов, милый парнишка из-под Пскова. В отряде он недавно, а подружились с ним крепко… Наверное, вышли на мороз, высматривают: вот раздастся знакомый голос:
Ну-ка, чайка, отвечай-ка,
Друг ты или нет?..
В отряде — знают: она без песни не может. О чайке — ее любимая… Женя заплакала. От боли, от обиды на то, что так попалась просто и что так мало причинила вреда фашистам…
А мало ли? Давайте сегодня, спустя тридцать лет, вчитаемся в скупые слова донесений, которые хранятся в Ленинградском партийном архиве. Вот записи, поспешно сделанные простым карандашом на листах ученической тетради. Только с 23 августа по 20 октября партизаны провели одиннадцать засад, взорвали шесть мостов через Тигоду и Лезно, сожгли машину с боеприпасами у деревни Нонижно, там же уничтожили машину с гитлеровцами, оружейно-пулеметным огнем сбили два вражеских транспортных самолета. Почти каждый день товарищи Жени минировали дороги, нарушали телефонную связь. Смельчаки на каждом шагу подвергались опасности. Достаточно сказать, что за этот период отряд семнадцать раз был обстрелян фашистами. Трижды одновременно с земли и с воздуха…
Был еще день. Был еще допрос. Были еще истязания… На третий день после ареста Маслову утром выволокли из сарая на улицу и повели по утоптанной дорожке мимо притихших, точно вымерших деревенских изб. Но только так казалось, что в этих избах никого нет. Посмотрев на окна, Женя увидела прижатые к стеклам лица. И тогда она подняла голову и дальше шла так.
