— Кто есть Федор Тимофеев? — зло спросил офицер.
В ответ гробовое молчание.
Гитлеровец поднял парабеллум:
— Федор Тимофеев, выходи! Иначе будем стрелять всех!
— Я Федор Тимофеев, — раздался спокойный голос председателя.
Спустя несколько дней в Кириловичах узнали: Федор Тимофеевич Тимофеев зверски замучен фашистами… Швейная машинка Ефимовых теперь стучала и днем и ночью. И вскоре, с большим узлом за спиной, Надя шагала к опалевской мельнице. Она несла теплое белье, которое Ефимовы решили «обменять на муку».
На полдороге на лесной тропинке встретил ее «дровосек». За поясом топор в руках веревка — все честь честью, как и предупреждал дядя Миша. Девочка спросила:
— Скажите, дяденька, мельница сегодня работает?
— Нет, остановилась на неделю.
Надя облегченно вздохнула.
— Вот, возьмите, — указала она на свою ношу.
Обратно Легутова принесла такой же узел.
— Парашюты, — сказала она дяде Мише. — Просили к четвергу сшить маскхалаты.
Активные действия партизан бесили гитлеровцев. По деревне шли повальные обыски и аресты. Нагрянули жандармы тайной полевой полиции и к Ефимовым. При обыске нашли кусочек парашютного шелка. Зловещий взгляд гитлеровца остановился на хозяине дома.
— Откуда это?
— В лесу подобрал, господин офицер, — сказал Ефимов первое, что пришло ему в голову.
— Врешь, чертов карлик! — крикнул жандарм и, резко повернувшись к Наде, приказал: — Отвечай, кто приносил парашюты?
Надя, потупившись, молчала. Гестаповец выхватил руку из кармана и чем-то тяжелым наотмашь ударил девочку по лицу.
Ефимов бросился на офицера, но от сильного удара сапогом в живот упал, сильно стукнувшись головой о стенку.
И вот все трое в тюрьме в Стругах Красных. Камеры набиты до отказа. Следователь — садист. Руку в засаленной перчатке запускает в волосы Нади, приподнимает ее голову и бьет, бьет по щекам. Затем приказывает на глазах девочки истязать дядю Мишу, приговаривая:
— Смотри, смотри, может, образумишься…
Много дней провела Надя в душном подвале. Как-то раз всех узников погрузили в вагоны. Говорили, что отправляют в Германию, но поезд вскоре остановился. «В Псков привезли», — услышала Надя чьи-то слова. Раздалась команда, и толпу погнали в концлагерь.
Первое, что бросилось Легутовой в глаза, это изможденные, как скелеты, красноармейцы, томившиеся за колючей проволокой. Ранним утром ворота лагеря открывались, и узников под конвоем угоняли на различные работы. Надя ходила на уборку гороха. Как-то во время работы к ней подошел подросток, тихо сказал:
