Но и здесь поиски работы закончились неудачей. Братья, покинувшие Калимнос шесть недель тому назад, уже истратили все свои сбережения. Стоял январь, как обычно в этих местах холодный, влажный и очень ветреный. Им нужен был кров. Братья постучались в ворота монастыря и предложили свои услуги в качестве рабочей силы.
— Немного хлеба с сыром и постель, нам много не нужно. Мы будем делать все, что потребуете, — сказал тогда Спирос настоятельнице монастыря.
Игуменья испуганно воззрилась на пришельцев: оба являли собой жалкое зрелище. Полтора месяца они не мылись, их подбородки забыли, что такое бритва, а волосы — что существует гребешок. Единственное, что они могли себе позволить без всяких ограничений, это ничего не есть и худеть, сколько влезет.
Но сестра-игуменья, никогда не забывавшая, что она христианка, осенила себя крестом и поспешила предоставить им работу и крышу над головой. В качестве пристанища братьям был предложен заброшенный сарайчик рядом с кладбищем.
— У нас больше ничего нет, только это можем предложить, — виновато посмотрела на братьев монахиня.
А те и не надеялись на такую удачу.
— Да пребудет с тобой Господь, — сказал Спирос игуменье.
На севере владения монастыря ограничивались спускавшимся к морю холмом, поросшим сосной и кустарником. Босые, полуголые братья принялись вырубать деревья. Трудились самозабвенно. Пядь за пядью обрабатывая землю, они сделали ее пригодной и для посева, и для скотоводства. Посадили виноград, развели овец, а в шалаше, который соорудили буквально за один день, устроили сыроварню, где и приступили к изготовлению сыров фета и манури из овечьего и козьего молока. Через шесть месяцев после водворения братьев в монастыре буквально каждый квадратный метр его почвы начал приносить прибыль.
На кухне монастырской трапезной Спирос приметил Магду, местную жительницу албанских кровей, молодую, со светлыми волосами дочери севера и с золотистой кожей дочери юга, с глазами настолько светло-голубыми, что, казалось, их радужная оболочка сливается с фоном белков. Спиросу, грубому и загорелому до черноты детине, она показалась идеалом женской красоты. Странный взгляд девушки, то покорный, то дерзкий, приводил его в замешательство. Спирос потерял покой. Каждое утро с рассветом он отправлялся на кухню и с замиранием сердца ожидал появления Магды.
Через несколько недель после того, как Спирос узнал о существовании Магды, хотя так и не посмел обменяться с ней ни единым словом, он заявил своему брату:
