Так как берега Волги мне были знакомы, а если их увидишь раз, то больше не тянет смотреть, я мог оставаться в каюте, где дамы оказывали мне честь меня принимать. Не знаю, сколько времени длилось плаванье, но когда крикнули — «Прибываем!», подумалось, что отошли от Астрахани не дальше чем на 10 верст. Поднялись на палубу. Берег Волги на четверть лье был усыпан калмыками, мужчинами и женщинами всех возрастов. Дебаркадер был осенен знаменами, а артиллерия князя, по-моему, из 4 пушек, палила. «Верблюд» отвечал на ее приветствие 2 малыми орудиями. Ожидающий нас князь находился на верху дебаркадера. Он был в национальном костюме: в большом белом рединготе (Редингот — длинный сюртук простого покроя, первоначально предназначавшийся для верховой езды. Калмыцкий мужской костюм (бюшмюд), как верно подметил А.Дюма, действительно похож на редингот, ибо его изначальная задача та же: в нем должно быть удобно сидеть верхом на лошади. Белый цвет — священный в калмыцкой палитре цветов. Национальный костюм белого цвета могли носить только представители калмыцкой знати. Четырехугольный по форме убор калмыков, бархатный с меховым околышем, действительно похож на конфедератку — головной убор поляков, известный в Европе со времен 1-го раздела Польши (1772 г.) — Прим.научного ред.), наглухо застегнутом на маленькие пуговицы, в желтом головном уборе типа польской конфедератки, широких красных шароварах и желтых сапогах. Меня ввели в курс этикета. Так как праздник устраивался в мою честь, я должен был пойти прямо к князю, обнять его и потереть свой нос о его нос, что означало: «Желаю вам всяческого процветания!» («Потереть свой нос о нос» (точнее — обнюхать друг друга) — древняя деталь этикета приветствия у монголоязычных народов (монголов, калмыков, бурят). — Прим.научного ред.) Относительно княгини, если она протянет руку, то позволяется к ней приложиться; но предупредили, что это было бы милостью, которую она даровала очень редко, и сделай я это без ее на то позволения, это было бы последним моим деянием перед собственными похоронами.
Судно остановилось в 5-6 метрах от дебаркадера, и я сошел с него среди огня двойной артиллерии. Предупрежденный о протоколе, я не стал отвлекаться ни на г-на Струве, ни на дам: я важно поднимался по ступеням дебаркадера, тогда как князь не менее степенно спускался навстречу. Мы встретились на полпути. Я обнял его и потерся своим носом о его нос, как если бы был калмыком всю мою жизнь. Хвастаюсь не без основания: нос у калмыков в общем-то не является выступающей частью лица. Князь посторонился, чтобы дать мне пройти, затем принял г-на Струве, но без трения носами, а просто пожав руку, после чего обнял сестру, отдавая остальное внимание дамам, которые ее сопровождали.
