В старинной иконе я вижу символ времени, знак традиций, по-моему, это благовест, желанное послание прошлых поколений христиан нам, выросшим под образами совсем других богов. И уставшим от дешевых подделок, которые заполнили наши дома, думы и души...
Предрассветным туманом встретил нас Валаам. Прямо из воды росли его каменные острова, убранные сосновой хвоей. Вода, камни и сосны. А поверх них — Никольский скит, только что паривший над озером и, подобно жар-птице, присевшей передохнуть на острове, как раз около входа в Монастырскую бухту.
Купол скита блестел золотом — солнце уже поднялось из воды... Даже дух захватывало от благодати, явившейся на землю. Вот откуда идет она, сила христианская.
В Монастырскую бухту войти непросто — берега подступают к самому теплоходу, он едва умещается в узком ложе, которое оставила Ладога для прохода к святыне Валаама, к Спасо-Преображенскому собору, венчающему центральный ансамбль монастыря.
Я стоял на палубе и чувствовал, как сжималось сердце от величия, открывавшегося взору. Величия природы и предков... Неужели что-то святое еще сохранилось у нас?! И в нас?!
На грешную землю вернули сараи на берегу, как раз под обрывом, над которым высится собор. Как же нелепы эти сараи и как чужды здесь. Так же как и гора бревен, забытая около причала. Верхние бревна еще годились на дрова, а нижние давно и безнадежно сгнили.
Около пристани стояли два грузовых судна, грязные, неряшливые, они что-то привезли для Валаама — рядом на берегу валялись ящики, бочки с краской, опилки, щепки... Здесь мы и ступили на святую землю.
Обычно большие пассажирские судна в Монастырскую бухту не заходят. Туристов привозят в Большую Никоновскую бухту, она в километрах шести. А сюда их доставляют суда местной линии. «Короленко» же — исключение. Из-за паломников, конечно, которым надо быть ближе к храму.
Уже год, как открыт Спасо-Преображенский собор. Уже год, как на острове поселились истинные хозяева монастыря: десять монахов вернулись в обитель после пятидесятилетнего отсутствия. Уже год, как началась новая история Валаама.
А корни этой истории уходят в века.
Поначалу валаамские монахи относились к Кирилло-Белозерскому монастырю. Однако в 1720 году получили самостоятельность. Настоятелей монастыря — игуменов — избирали из валаамских братии. История игуменства — это история монастыря. Боже, какими же великими были предки...
Они сами, без помощи государства, после шведского разорения, ураганом нагрянувшего в XVII веке, поднимали монастырь. Поэтому первым игуменом стал строитель Ефрем. В пору его игуменства и позже едва ли не все обитатели Валаамского братства носили почетнейший титул «строитель»: иеромонахи Савва, Иосиф, Тихон. Их имена — в разряде святых.
