— Конечно, я не теолог, — вмешалась королева, — но не слышала более понятной формулировки.
— Однако, — Фердинанд взглянул ей в глаза, — в подобных делах унция фактов перевешивает фунт веры. Чем практическим может подтвердить сеньор Колон свои рассуждения?
Колон опустил глаза.
— Опять я могу лишь спросить, что есть опыт, и ответить, что опыт — не более как основание, на котором строит здание тот, кто наделен божественным даром воображения. И, используя дар воображения, представляя себе неизвестное на основе известного, испытанного, человек поднимается все выше и выше от невежества.
Фердинанд начал выказывать раздражение: у Колона на все находился ответ.
— Вы уводите нас от реалий в мир грез, — бросил он.
— Грезы! — Колон вскинул голову, словно его оскорбили. Глаза его зажглись фанатичным огнем. — Нет на свете такого, что не пригрезилось кому-либо, прежде чем стать реальностью. Даже господь Бог перед тем, как создать наш мир, увидел его своим мысленным взором.
Король был поражен. Талавера нахмурился. Но на лицах других, включая королеву, Колон прочитал одобрение, а Сантанхель даже кивнул ему.
Король заговорил вновь, тщательно подбирая слова:
— Я надеюсь, сеньор, в пылу спора вы не впали в ересь, — и повернулся к Талавере, предлагая тому высказаться.
Приор Прадо покачал головой, лицо его закаменело.
— Ереси я не нахожу. Нет. Но все же... — теперь он обращался непосредственно к Колону: — Вы зашли на опасную глубину, сеньор.
— Таков уж я есть, ваше преподобие.
— Опасность вас не страшит? — сурово спросил монах.
Приору Колон мог отвечать более резко, чем монарху.
— Будь я пуглив, святой отец, я бы не предлагал плыть в неведомое, не боясь всего того, что может встретиться на пути.
Фердинанд, похоже, решил подвести черту.
— Мы не сомневаемся в вашей отваге, сеньор. Если бы дело было только в этом, мы, наверное, с радостью воспользовались бы вашими услугами. Но... такой уж я человек, что не могу сразу принять решение, исходя только из того, что мне предлагают.
— Я тоже не сторонница скоропалительных решений, — добавила королева. — Но это не значит, что мы отвергаем ваше предложение, сеньор Колон. Просто сейчас мы не готовы оценить его по достоинству. Его величество и я создадим комиссию из ученых мужей, чтобы те изучили ваши материалы и посоветовали нам, как поступить.
Вскоре Колон увидел, что многие сановники при дворе относятся к нему более чем благосклонно. И в первую очередь Кинтанилья, в доме которого он поселился по распоряжению королевы. Не только внешность и хорошие манеры обеспечивали ему теплый прием. Война с маврами донельзя истощила ресурсы обоих королевств, и казначей Кастилии постоянно терзался мыслями о том, где взять денег. Государственный корабль удавалось удерживать на плаву, лишь притесняя евреев. Святой палате развязали руки в поисках тех, кто, приняв христианство, продолжал тайно исповедовать иудаизм. Виновные лишались жизни, а их имущество конфисковывалось. Кое-кто даже уговаривал короля и королеву издать указ об изгнании всех евреев из Испании с полной конфискацией их имущества, обещая, что полученные таким образом богатства с лихвой перекроют все военные расходы. Пока же деньги добывались с большим скрипом, и казначей Кастилии едва ли не более всех хотел познакомиться с тем, кто предлагал Испании открыть сокровищницу Востока. Вот тут Колон мог рассчитывать и на кредит, и на поддержку.
