Следующие несколько дней были потрачены дивизией на перегруппировку. Новые пополнения вливались в состав частей, а ремонтный батальон продолжал трудиться круглые сутки, пытаясь дочинить еще не тронутые машины. Вдобавок прямо из Тидворт-Даунс на плацдарм начинали поступать новые танки и другая техника.
Прежде чем отправиться в боевые части, новые машины нуждались в переоснащении на ремонтной базе. Теоретически бронетехника доставлялась нам полностью укомплектованной, однако часть оборудования поступала в отдельных ящиках и упаковках — и тогда его приходилось вытаскивать, чистить и устанавливать. Все это можно было бы сделать и на базовом складе, что сберегло бы ремонтным командам немало времени. Однако поскольку складские рабочие не всегда были знакомы с танковым оснащением и его особенностями, то в каком бы состоянии ни поступили к нам машины, перед отправкой на передовую их все равно приходилось проверять. Нередко к рембату приписывали в помощь и танковые экипажи — только опытные танкисты знали, куда и что положено установить.
22 июля, после обеда, майор Аррингтон приказал мне, остальным двоим офицерам связи (лейтенанту Ниббелинку из БгА и лейтенанту Линкольну из боевой группы Р (БгР), а также лейтенанту Лукасу из штабной роты вместе с ним пронаблюдать за демонстрацией нового образца техники на соседнем поле. Явившись на место, мы сразу обратили внимание на группу старших офицеров, столпившихся вокруг легкого танка М5. Судя по красным меткам на бортах джипов, там собралось несколько генералов. Когда мы выбрались из джипа и подошли к собранию высоких чинов, я невольно съежился — думаю, мои товарищи-лейтенанты испытывали то же самое. На демонстрацию явились командующий нашей дивизией генерал-майор Уотсон, бригадные генералы Хики из БгА и Будино из БгБ, а также большая часть штаба дивизии.
Стоявшего в центре группы рослого офицера в «куртке Эйзенхауэра» было легко узнать. Говорили, что его украшает больше звезд, чем любого другого генерала в армии: три на тропическом шлеме, по три в петлицах и по три — на погонах. Демонстрацию посетил сам генерал Паттон, и лишь потому, что 3‑я армия еще не была сформирована, его присутствие в Нормандии оставалось тайной.
