Поскольку жили мы по «двойному британскому летнему времени» (которое на семь часов обгоняло восточное стандартное[22]), темнело только к половине двенадцатого ночи, что давало нам почти 18 часов светлого времени суток для работы. Вдобавок некоторые ремкоманды закрывали корму танков полунавесами, чтобы и после заката чинить вышедшие из строя моторы. Работа шла круглые сутки, и механики засыпали, едва им выдавалась свободная минута. Они знали, что только работой они могли поддержать своих товарищей на передовой — пехотинцев и танкистов.
После наступления темноты работать под брезентовыми навесами приходилось особенно осторожно. Малейший отсвет мог привлечь внимание низколетящего немецкого самолета-разведчика за несколько километров. Они всегда появлялись после заката, разведывали наши позиции (особенно в тылу, где шли ремонтные работы) и при малейшем признаке деятельности сбрасывали бомбы-бабочки.
В конце дня мы с майором Джонсоном и капитаном Рокмором собрались, чтобы составить список поступивших на СПАМ машин, запрос в рембат на запасные части и отдельно — список машин, не подлежащих восстановлению и разобранных на запчасти. Кроме того, экипажи тягачей-эвакуаторов Т2 подавали нам списки танков и любых других машин, оставленных на поле боя из-за серьезных повреждений, исключавших их восстановление. В списках указывались индивидуальный номер машины («W‑номер»), ее координаты согласно карте и по возможности — краткое описание повреждений. По этим данным я составил наш первый отчет о боевых потерях, содержавший сведения слишком секретные, чтобы передавать их по радио. В число основных обязанностей офицера связи входила обязанность лично доставлять подобные отчеты в тыл, командиру рембата.
Было уже за полночь, когда мы со Смитом в полной темноте двинулись по дороге на Изиньи, чтобы доставить в штаб отчет о боевых потерях. Ехать пришлось, не включая фары, — даже затемненные «кошачьи глазки» могли навлечь на нас опасность. По счастью, военный полицейский перед мостом помог нам направить джип по центру дорожного полотна, чтобы мы ненароком не съехали со временного настила над проломом.
За мостом мы свернули к перекрестку с дорогой Изиньи — Эрель, находящемуся приблизительно в двух с половиной километрах впереди. Других машин видно не было, и мы держались середины дороги. Но на следующем перекрестке нас остановили двое военных полицейских. Они спросили, куда мы направляемся, — я объяснил, что в тыловое хозяйство дивизии. Старший из военных полицейских, капрал, объяснил, что ему приказано всех проезжающих через пост предупреждать, что немцы высадили воздушный десант где-то между Изиньи и перекрестком. Последний кон
