Иван останавливает вездеход. Я смотрю на часы — одиннадцать. «К восьми вечера, — говорю Ивану, — буду в лагере». Уверенно так говорю, благодушно. Отогрелся рядом с водителем, накопил сил. И, набросив на меховой шлем капюшон своей оранжевой штормовки, шагаю вперед.
После тепла кабины ледяной ветер особенно ощутим. Солнце сияет, но уже совсем не греет. Стоит середина февраля — антарктическая осень, вот и входят в раж стоковые ветры. Иду вдоль обрывов, прикрываю лицо рукавицей. Дыхание спирает от ветра, да и от волнения, ведь подо мной — «Клыки дракона»! Еще немного — и станет ясно, что за породы слагают вершину плато, почему они имеют свой особый цвет.
И тут меня начинают одолевать сомнения: реально ли вообще здесь, на высоком плато, найти разрезы ледниковых отложений? В антарктическом оазисе, подобном гористому острову в океане льдов, куда ни глянешь — скалистые сопки. Накопление морен обычно идет в понижениях рельефа, на дне долин, а они недоступны для наблюдателя. Вот когда Антарктида сбросит ледяной панцирь... Но ведь этого не дождешься. Такой процесс если и возможен, то лишь в масштабе геологического времени, по сравнению с которым человеческая жизнь — мгновение.
Конечно, придет пора, будут найдены эффективные способы проникать в глубины антарктических ледников, вести наблюдения непосредственно на подледном ложе. Но произойдет это, думаю, не так уж скоро. Пока же палеогляциологу приходится опираться на редкие находки в оазисах. Морены, открытые в ущелье Пагодрома, были в свое время счастливой находкой, но пока единственной.
Сдерживая нетерпение, я стараюсь не торопиться. Оттягиваю миг возможного разочарования. Подойдя к самому обрыву, гляжу на лежащее внизу озеро. Там сейчас работают гидролог Саша с Борисом, вертят ручку лебедки, поднимают батометры из глубины. Они уже, наверное, знают, какая температура у дна. Лед озера сверкает на солнце. Стекла моих горнолыжных очков исцарапанные, треснутые. Видно сквозь них плохо, но зато они защищают от ветра.
Где же мои товарищи? Любопытно, ситуация внизу сегодня совсем иная. Там, где мы недавно ходили по льду, — большая темно-синяя полынья, а в ней глыба, похожая на головку сахара с каймой крошек. В озеро с гор спускается ледник: этой ночью народился айсберг! А вот и темная точка на льду — ребята у лебедки.
Забравшись на приметный валун, машу ледорубом, хотя понимаю: они не могут увидеть меня на темном склоне. Но пообщаться хотя бы так, символически, необходимо. Ведь сейчас предстоит спуск в «пасть дракона». А ветер только и ждал моего шага вниз, вздыбился, обдал песком и снегом, уперся в спину. Только бы не споткнуться на валунах, не подвернуть ногу.
