— Сошли на берег. А она вдруг стала грустная. Тогда я посадил ее в коляску мотоцикла и раньше, чем ехать в наш хутор, повез показать ей остров.
— Откуда же взялся мотоцикл? — спросил я, призывая его к последовательности.
Старый рыбак открыл глаза, словно хотел убедиться, я ли его прервал, и, снова прикрыв веки, ответил:
— Его я оставлял в порту, у бывшей хельтермааской корчмы... Тогда хороших, как теперь, дорог не было. — Он замолчал и, видимо, не найдя нужное слово, скосил полуприкрытые глаза в сторону Энделя. Но тут же, кажется, сам нашел:— Да, да, дорога для лошади...
— Гужевая? — подсказал я, будто переспросил.
— Вот-вот... Она. Мы ехали целый день по этой гужевой дороге. С восточной стороны острова на западное побережье, оттуда на север, на полуостров Тахкуна — снова к морю...
Не знаю. Может, во мне говорило пристрастие к островам, но сейчас, слушая рыбака, я думал о том, что нигде земля так не защищена морем, как на островах. Может, потому-то нигде человек так хорошо не помнит другие острова, как на острове.
Иоханнес снова загрузил печурку аккуратно заготовленными поленьями... Затрещала березовая кора, заметались тени, и запах дыма вплелся в запах старой деревянной обшивки. Все смешалось. И я сижу не в тесноте носовой выгородки, а в рыбацкой усадьбе с открытыми настежь окнами. Вдыхаю запахи копчений, горьковатых можжевеловых дымов. Со всех сторон на остров обрушиваются волны. Слушаю их гулкий рокот, сливающийся с шумом ветра в верхушках сосен.
И печурка трещит, и мотоцикл несется мимо песчаных дюн к мачтовым лесам, которые вдруг сменяют поля высоких трав и можжевельника... дальше — к озерам и уютным, утопающим в садах хуторам со скотными дворами, собачьим лаем... к дворцам и могилам шведских, немецких дворян и баронов с надгробными плитами, саркофагами в древних часовнях...
— Я показал ей даже могилу шведского адмирала, шотландца Лоренса Клейтона, — продолжал свой рассказ хийумааский рыбак Иоханнес. — Его хоронили в пюхалепаской церкви в 1603 году... Да, да. Приехали мы с ней наконец в город Кярдла. И вот, когда она упрекала меня, почему это я не сразу сказал, что остров Хийумаа такой большой и красивый, я понял: пора вести ее в свой дом.
— Ты теперь говори про кяйнаского хозяина, — не унимался Эндель.
Иоханнес улыбнулся. Он видел, как рыбаку хотелось рассмешить девушек.
— Это совсем другая и очень старая история. Очень. — Иоханнес обвел нас взглядом. — Если он сам расскажет, это будет немного смешно.
