Соседки миссис Барлилав попытались тактично подойти к теме. Начали они с похвалы.
— Шустрый какой, — сказала миссис Гобблспад, с восхищением наблюдая, как Шпунтик, одержимый идеей полета, спрыгивает с материнской спины и приземляется вверх тормашками на остатки завтрака в кормушке. — Вы должны гордиться им, миссис Барлилав.
— Любая мать гордилась бы, — подтвердила миссис Суиллер. И, решившись, с вызовом добавила: — И любой отец тоже.
Последовало долгое неловкое молчание. Соседкам показалось, будто черные пятна на миссис Барлилав слегка почернели, а все белые части тела слегка порозовели.
— Прямо и не знаю, как быть, соседушки, — отозвалась она наконец. — Раньше или позже, а попадется же он Сквайру на глаза. Вот Сквайр рассвирепеет!
— Теперь уже скорее раньше, — проговорила миссис Гобблспад. — Через недельку или около того им уже двор переходить, верно?
«Перейти двор» означало событие, когда восьмимесячных сосунков отлучали от матери и они переходили через двор в загоны по обе стороны стойла, где жил Сквайр; молодых боровков там откармливали, а «кнопочек» переводили в другие помещения, где их растили на продажу с целью воспроизведения потомства.
Шпунтик, хотя и не прислушивался к разговору взрослых как следует, тем не менее уловил, как все дети в мире, наиболее щекотливые фразы.
— Кто такой Сквайр, мамочка? — спросил он.
— Это твой отец, сынок, очень важный джентльмен.
— А почему он рассвирепеет?
— Ну просто он очень вспыльчивый, — поспешила на помощь миссис Суиллер. — Страшно сердится на служителя, если тот с едой запаздывает.
— А что значит «переходить двор», тетушка Суиллер?
— Тебе это понравится, Шпунтик, — успокаивающим тоном вставила миссис Гобблспад. — Это когда вся молодежь отправляется на славные каникулы, а твоей маме достается заслуженный отдых.
Семеро поросят возбужденно запрыгали, услыхав такую весть, и с визгом забегали по стойлу. Славные каникулы! Славные каникулы! Однако Шпунтик Собачья Лапа сел на свой тощий задик, и по его щечке потекла слеза.
— Не хочу я уходить от мамочки, — сказал он, и еще одна слеза скатилась по другой щеке.
В эту самую минуту миссис Барлилав приняла твердое решение: она ни за что не даст увести ее робкое, малорослое, невзрачное дитя на другую сторону двора. Все прежние годы она, как и другие матери, позволяла служителю забирать отлученных без сопротивления, более того, даже со вздохом облегчения, так как уставала после двух месяцев тяжелой работы. Но на этот раз все будет по-другому, ведь и ребенок-то другой. Сердце у нее сжалось при виде двух слезинок. Пусть служитель уводит семерых, но только не Шпунтика: его она не отдаст. Пусть только попробует сунуться.
